Экспедиция в Лунные Горы
Шрифт:
— Берти?
Человек повернулся. Левая часть лица была сильно изуродована шрамом от ожога. Он был небрит и запачкан грязью.
— Лейтенант Уэллс, если вы не возражаете, — рявкнул он. — А вы кто такой, черт побери?
— Это я, Бёртон.
Уэллс прищурился, внезапно радостно вскликнул, спрыгнул с ящика, налетел на Бёртона и схватил его за руку.
— Точно! Точно! — закричал он, еще более высоким голосом, чем обычно. — Ей-богу, Бёртон! Два года! Два года я думал, что придумал тебя! Но вы посмотрите на него! Живой!
— Война, Бёрти, вот что мной произошло, да и с тобой тоже, как я вижу.
В следующее мгновение оба пригнулись, когда что-то свистнуло над головой и взорвалось в траншее за ними.
— Самая отвратительная из всех бывших, — крикнул Уэллс. — Война на истощение. Стратегия гуннов провалилась, но они не забыли, как бить нас. Бери перископ и присоединяйся ко мне. Ха! Как в первый раз, когда мы встретились! Что произошло с тобой после Битвы Пчел?
— Что?
— Танга, парень!
Бёртон взял одно из устройств со стола и, вскарабкавшись на ящик, встал рядом с Уэллсом.
— Я наткнулся на группу партизан, — начал рассказывать Бёртон. — Мы около восемнадцати месяцев делали налеты на посты гуннов вокруг Килиманджаро, потом я заболел горячкой и воспалением ноги, и семь недель провалялся в полевом госпитале. Пока я там лежал, А-Споры убили всех партизан. Во время последней недели в госпитале я услышал... — на поле боя прогремели три подряд взрыва, оба пригнулись, — от другого больного, что ты в Дут'уми, будешь участвовать в атаке на таньганьикскую железную дорогу, вот я и присоединился к тем, кто ехал сюда.
— До чего я рад опять увидеть тебя! — воскликнул Уэллс. — Клянусь небесами, твое необъяснимое присутствие — единственная магическая искра в этом бесконечном конфликте. Твоя память вернулась? Теперь ты знаешь, почему попал сюда?
Бёртон взглянул в перископ. Через весь ландшафт протянулся барьер из колючей проволоки. За ним находились немецкие траншеи, еще дальше местность поднималась к кряжу, заросшему зелеными деревьями. Железная дорога, по-видимому, находилась по ту сторону низкого кряжа.
— Кое-что я вспомнил — главным образом то, что должен что-то сделать. И хотел бы я знать, что именно!
Слева от них застрочил пулемет. Быстро прозвучали еще четыре взрыва, их осыпали куски грязи. Кто-то вскрикнул, закашлялся и умер.
— Прости мною приземленность, — сказал Уэллс, — но нет ли у тебя печенья или чего-нибудь в этом духе. Я не ел со вчерашнего дня!
— Ничего, — рассеянно ответил Бёртон. — Бёрти, этот лес...
— Что? Говори!
— Деревья на кряже. Что-то с ними не так.
— Я заметил. Зеленый лес — а ведь еще два дня назад его не было и в помине.
— Что? Ты хочешь сказать, что эти деревья выросли за сорок восемь часов?
— Да. Евгенические штучки, естественно.
— Это не африканские
— Для человека с поврежденной памятью ты слишком хорошо знаешь латынь. Вниз!
Они согнулись и бросились к грязной стене, когда горошина ударилась о грязь неподалеку и взорвалась.
Уэллс что-то сказал. Бёртон тряхнул головой. Он ничего не слышал. Уши наполнил звон колокольчиков. Военный корреспондент наклонился к нему и крикнул:
— Гунны недавно решили задачу увеличения снарядов из желтого гороха. И их шрапнель отравлена. Если в тебя попадет, немедленно выковыривай кусочки из раны.
Необыкновенно длинная и тонкая нога перешагнула через пост подслушивания — над ними прошел сенокосец.
Бёртон снизу посмотрел на его маленькое овальное тело и увидел широкоствольное оружие, раскачивающееся взад и вперед. Он выпрямился, смахнул дождь с глаз и поднял перископ. Длинная линия механических пауков пересекла траншеи подошла к барьеру из колючей проволоки. Их было, по меньшей мере, двадцать, из их оружия полились длинные потоки пламени.
Внезапно ливень прекратился, и без его дробного шелеста грохот паровых моторов и рев огнеметов звучал странно одиноко.
Над полем боя задул сильный теплый ветер.
Бёртон вздрогнул, почувствовал неладное.
Уэллс очевидно ощутил то же самое.
— Что теперь? — пробормотал он.
Снаряд, выпушенный из немецкой траншеи, ударил в одного из сенокосцев и тот, крикнув «Улла», повалился на землю. Его водитель выскочил из седла, бросился бежать и был убит огнем из винтовок.
— Что-то происходит на кряже, — сказал Уэллс.
Бёртон опять посмотрел на далекий лес, потом нахмурился и пробормотал:
— Что-то случилось с моим чувством перспективы?
— Нет, — ответил Уэллс. — Эти деревья стали гигантами.
Усилившийся ветер валил с ног.
— Все это не кажется мне естественным, — сказал Бёртон.
— Ты прав. Похоже на работу климатологов гуннов. Надо доложить в главный штаб.
— Главный штаб? Ты теперь в армии, Бёрти?
— А ты нет? На тебе мундир, между прочим.
— Вся остальная моя одежда сгнила...
Очередная горошина взорвалась поблизости. Ком грязи ударил по каске Бёртона.
— ... и в госпитале мне дали вот это. Но никто официально не призывал меня на службу. Мне кажется, они решили, что я солдат.
— Ничего удивительного, при нашем-то бардаке, — ответил Уэллс. — Однако, Ричард, сейчас все солдаты. Произошли кошмарные события. Во всем мире не осталось штатского британца. И я предлагаю тебе стать моим Номером Два. Предыдущий, рядовой Майкл... — Уэллс кивнул на полуутонувший труп, который Бёртон заметил раньше, — ...выставил голову из-за мешка с песком, дурачок, и его подстрелил снайпер. Я уверен, что ты не сделаешь такой глупости. Бери беспроводник.