Экспедиция в любовь
Шрифт:
Вадим привстал, приглашая Машу присесть рядом с ним на скамью, однако она спокойно сказала:
— Пойду умоюсь, поем — и спать. Устала, на ногах еле стою — ехали долго, с приключениями. Обмен новостями отложим до завтра, идет?
— Конечно, — немного растерянно ответил Вадим. Он, по всей вероятности, не ожидал от Маши такого спокойствия и теперь не знал, радоваться ему этому или обижаться.
А она тем временем, не оборачиваясь, исчезла в темноте, а минут через десять вновь появилась и уселась ужинать рядом с остальными. Вадим искоса наблюдал за ребятами, увлеченно работающими ложками, и, когда заметил, что Маша
Пробираясь по темной тропинке к своей палатке, Маша услышала позади себя тихие шаги и подумала, что это идет спать Рузаев, чье жилище было в той же стороне лагеря. Однако Евгений Иванович на полпути должен был бы свернуть в сторону, а идущий сзади Маши этого не сделал. Бояться в лагере ей было нечего, и она, уставшая от трудной дороги и взбудораженная нежданной встречей с Вадимом Шуваловым, почти не обращала внимания на то, что творилось сзади. Нужно кому-то в ту же сторону, что и ей, — ну и пусть идет.
Маша устало опустилась на выступающие перед палаткой доски настила, расшнуровала запыленные туристические ботинки и с наслаждением погрузила ноги в заранее приготовленный таз с прохладной водой.
Совсем рядом послышались чьи-то шаги. В темноте стал виден чей-то неясный силуэт, а затем раздался знакомый голос:
— Маша…
«Вот только этого мне сейчас и не хватало для абсолютного счастья…» — с досадой подумала она и не ответила.
— Маша, я хотел…
Тут Маша решительно прервала ночного гостя:
— Вадим, давай ты мне завтра скажешь все, что ты хотел. Я правда безумно устала и просто не соображаю сейчас, что говорю и делаю. Ты уж извини, но придется все разговоры отложить до завтра.
— Ну ладно. Отдыхай. Спокойной ночи, — несколько разочарованно ответил Вадим.
— Спокойной ночи, — приветливо и равнодушно отозвалась Маша и, не дожидаясь, пока он уйдет, выплеснула воду и полезла в палатку.
Она еще долго сидела на полу, обняв колени и не зажигая света. Потом, поняв, что успокоиться не сможет, щелкнула выключателем старенькой настольной лампы, достала из аптечки донормил и, вытряхнув в кружку с водой две большие таблетки, залпом выпила шипучую жидкость. Она прибегала к снотворному крайне редко, но от этого по крайней мере с утра не чувствуешь себя разбитым корытом. А иначе уснуть все равно не удалось бы, так что пришлось из двух зол выбрать меньшее.
Немного поворочавшись, она все же начала медленно проваливаться в темноту сна, в которой неожиданно вспыхнули яркие брызги белого снега и замелькал горный склон. Быстрее, еще быстрее! Она не может упасть, потому что не скользит по плотно укатанному снегу, а летит над ним, а фонтаны снежных искр поднимаются в воздух сами по себе. Поэтому Маше ничего не страшно, ей весело, но вдруг она понимает, что боится этого веселья, как никогда не боялась ничего в жизни.
Утром, под легкий шум предрассветного леса, Маша постаралась припомнить свой сон, но осталось лишь странное ощущение опасности, неразрывно связанной с радостью. Попробовав разобраться в собственных чувствах, Маша в конце концов сдалась, плюнула на бесплодное копание в себе и, быстро вскочив, понеслась на реку.
Она прекрасно выспалась и с удовольствием предвкушала, как будет в полном одиночестве плескаться в чистой воде, над которой только начинал рассеиваться предрассветный туман. Высокие деревья на другом берегу были окутаны
Маша особенно любила купаться в эти ранние часы, когда давным-давно привычный пейзаж казался чуточку нереальным. Кроме того, она обожала плавать без купальника, ощущая, как струи воды скользят по ее обнаженному телу. В купальнике — совершенно не то ощущение, нет той расслабленности и полной слитности с водой. А позволить себе такое купание рядом с лагерем можно было лишь ранним утром.
Быстро скинув с себя одежду, Маша встала на мостках и, вытянувшись, замерла с руками за головой. Постояв так несколько секунд, она, сильно оттолкнувшись, нырнула. Наплававшись вволю, она принялась не спеша вытираться, стоя на прохладных гладких досках. Внезапно раздавшийся за спиной голос заставил ее вздрогнуть и уронить полотенце.
— А ты стала еще красивее.
Сказать это мог лишь один человек. Маша замерла на месте, а потом демонстративно медленно нагнулась за полотенцем, тщательно вытерла оставшиеся капли воды и не спеша оделась. Лишь после этого она соизволила ответить Вадиму:
— Я не ожидала зрителей.
— Ну что ты, Машенька. Такая красота заслуживает любования.
Маша подошла к нему поближе.
— Вадим, мне бы не хотелось тебя обидеть, но продолжать разговор в таком тоне я не собираюсь.
— Хорошо, давай поговорим так, как ты сама захочешь.
С этими словами Вадим подошел к Маше поближе и выжидательно посмотрел на нее. Она почувствовала, как против ее воли внутри ее поднимается уже почти забытая жаркая волна, однако виду Маша не подала и продолжала говорить все тем же ровным, невыразительным голосом:
— Мне кажется, Вадим, что нам с тобой вообще не о чем разговаривать. Ты наверняка приехал сюда по делу, вот и занимайся этим делом, а я буду заниматься своей работой.
Вадим сокрушенно развел руками:
— Маша! Ну я же просто хотел поговорить с тобой, узнать, как ты живешь… Машенька, очень тебя прошу, давай забудем обо всем и станем просто давними знакомыми, хотя бы на то время, пока я здесь.
Маша поняла, что в общем-то Вадим прав. Общаться как давние знакомые гораздо легче, чем помнить то, что она так старалась забыть. Если избегать Вадима, то невольно будешь тревожить старые раны. А разговаривать с ним вот так запросто, как она говорила бы с любым из тех, с кем когда-то вместе училась, означало, что помнить, собственно говоря, особенно и нечего. Конечно, она хотела продемонстрировать это Вадиму, но еще больше ей хотелось убедить в этом себя саму. Может быть, если вести себя предельно осторожно и ровно, то удастся не всколыхнуть собственную душу и не поднять в ней то, что успело осесть на дне.
— Хорошо, Вадим. Ты совершенно прав. Незачем посвящать всех в то, что наши с тобой взаимоотношения на самом деле когда-то были несколько сложнее, чем может показаться.
— Были? — выразительно переспросил Вадим.
Маша нашла в себе силы спокойно улыбнуться.
— Да, именно были. А то, что было, Вадим, то давно прошло и должно быть навсегда забыто. Так лучше для нас обоих.
Вадим давно уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу и наконец сказал:
— Может, уйдем куда-нибудь? Мне бы хотелось поговорить с тобой спокойно, а не на виду у всего лагеря.