Экспедиция
Шрифт:
Томас шел впереди – легко, без напряжения, а мы тащились за ним. Я уже даже не ощущала ни неловкости, ни угрызений совести – просто старалась по возможности не падать.
– Послушай, – сказал Игорь тихо. – Погоди немного.
Я замедлила шаг. В результате мы тут же отстали.
– Ты знаешь, – говорит он. – Я подумал. Тут что-то неладно. Я ему не доверяю. Кто он такой?
Я вздохнула.
– Не знаю.
– Понимаешь, – говорит он, – я, наверное, идиот, но мне кажется, в нем есть что-то странное. Я иногда
– Похоже на то...
– Что значит – похоже на то? Ты что-то знаешь? Откуда они вообще взялись? Что происходит?
– Говорит... нас спасают.
– Что-то не очень у них это пока получается.
– Да, – согласилась я, – не очень.
– Он – подсадная утка. Потому и пошел с нами.
– Ну да, – говорю, – я тоже так думаю. Вся эта организация. И, похоже, в дороге они нас опекают. Это они так устроили, что нас отпустил комендант Лазурного. А он нас всю дорогу пас. Обеспечивал безопасность. По возможности, конечно. А в результате мы все равно оказались в такой глубокой заднице, что он ничего не смог сделать.
– Почему?
– Почему не смог? Ты знаешь, я думаю, что они действительно пытаются сделать что-то мирно, что-то выправить. И действуют больше подкупом, или там, даже шантажом... угрозами. Но не силой. А тут они напоролись на силу. Вот и все.
– И ты хочешь с ним идти дальше, – угрюмо сказал он.
– Игорь, – отвечаю, – мы ведь сами не справимся.
– Справимся.
– Нет. Его ведь не даром отправили с нами. Его отправили нас охранять. А это значит – у него есть какие-то навыки. А у нас нет.
– А ты знаешь, куда он нас вообще ведет?
– Нет, – говорю. – Но ведь нам сейчас главное – отсюда выбраться. А там... да если мы окажемся в нормальном месте, я такое им устрою.
– Думаешь, сможешь от него потом отделаться?
– Господи, да мы же сами вольны выбирать, что нам делать дальше. Если останемся в живых.
– Вот увидишь, – сказал он угрюмо, – они нас уберут. Уничтожат. За то, что мы теперь знаем больше, чем надо.
– Что ты? – говорю. – Они же зачем-то все это затеяли. Они ведь гуманисты. Спасатели.
– Знаем мы таких гуманистов... Сейчас я с ним разберусь.
Я испугалась. Мы сейчас все передеремся, а тогда уж точно – конец.
– Оставь, – говорю. – Нашел время, ей-Богу.
– Он мне за все ответит.
– Он виноват в том, что нас сюда вытащил. А в том, что случилось с Геркой, он не виноват. Ты хочешь с него еще и за чужие грехи спросить? Ты пойми, – говорю, – нам ведь идти дальше. А что хорошего, если вы будете все время бросаться друг на друга? Мало того, Игорь, я ничего в таких вещах не понимаю, но мне кажется, что кто-то один должен командовать. А я на себя такой ответственности не возьму. И как нам выбраться отсюда – понятия не имею. Помолчи ты, Бога ради. Хотя бы пока вниз благополучно не спустимся.
– Ладно, –
Мы так и брели, не слишком прибавив шагу, и молчали, потому что непонятно, о чем было говорить.
Неожиданно Томас, который по-прежнему шел впереди и, кажется, не испытывал никакой усталости, кинулся к трещине, в которой залегла глубокая тень, и заорал:
– Сюда! Скорее!
Мы побежали к нему. При этом Игорь, который бежал сзади, все время тихо чертыхался – у него были неудобные ботинки со скользкой подошвой.
– Что стряслось? – спросил он.
– Прячьтесь в тень. И побыстрее!
Мы только-только успели забиться в эту щель, как из-за склона выплыла черная точка. Она быстро увеличивалась в размерах, слишком быстро, – и мы увидели вертолет, который летел нам навстречу. Он пронесся прямо над нашими головами, правда, не слишком низко, но видно и слышно его было отлично – и направился в сторону базы.
– Похоже, нас все-таки ищут, – пробормотал Игорь.
– Скорее всего, это круговой облет, – сказал Томас. – Они нас не заметили. Подождем немного, на всякий случай.
– Тут очень холодно.
– Что поделать... они могут вернуться.
– И сколько так ждать?
– Полчаса... Час...
– За это время тень уйдет. Солнце подвинется.
– Ну, тогда и мы уйдем. Они же не будут все время летать именно над этим местом.
– И черт меня дернул, – говорю, – ввязаться в эту авантюру.
– А что бы иначе делала? – возразил Томас. – Ходила бы в эту свою редакцию, которая ничего не издает? Притворялась бы, что работаешь? Вы же ничего не делаете. Я имею в виду – вообще ничего.
– Как это ничего? Мы живем. По крайней мере, пытаемся выжить.
– Разве это занятие?
– Не знаю... – говорю. – Просто не думала об этом.
– Беда в том, – говорит Игорь, – что те, кто что-то делают, почему-то постоянно делают не то. Начинают что-то организовывать. Командуют. Стреляют.
– В том-то и дело, – говорит Томас. – Они делают не то, что надо.
– Не бывает – как надо. Просто – не бывает.
– Насколько я знаю всяческую эсхатологию, – говорю, – после того, как станет совсем уж круто, должно наступить царство вечного блаженства. Только вот я это запредельное состояние что-то плохо себе представляю.
– Ты что, дура? – отвечает Игорь. – Это же символика!
– Вот именно.
Дело в том, что, по моему мнению, жизнь – во всяком случае в теперешнем ее понимании – с миром вечного блаженства никак не сопрягается. А то, что нам в лучшем случае обещают, – какое-то совершенно другое состояние. Да и никакие религии, по-моему, и не обещают жизнь. Тогда – что?
При этом в голове у меня почему-то параллельно вертелся дурацкий стишок насчет того, что если вы утонете, то, естественно, ко дну прилипнете. Полежите-полежите, а потом – привыкнете.