Эксперт № 09 (2014)
Шрифт:
— Я написал отрицательное заключение на первый вариант этого закона. Он действительно был очень нечеткий. Не было понятно, что за критерий оценки: благополучная или неблагополучная семья, надлежащее или ненадлежащее воспитание? Мне кажется, основные спорные вопросы убрали, но, понятно, недовольство родительской общественности все еще остается. Я как юрист понимаю, что формулировки должны быть четкие, а критерии оценки ясные и понятные. Чтобы не было субъективного усмотрения чиновника опеки, который приходит, и вот ему кажется, что это ненадлежащее воспитание. Ребенку дают, не знаю, не каждый день индейку, а через день. Или курицу. И не пять раз в день кормят, а три раза в день. Это возможность
— И все-таки, считаете ли вы необходимым принять в России частично либо полностью положения ювенальной системы?
— У меня полный шкаф материалов по ювенальной юстиции, которые с 90-х годов сюда загружались с Запада. Если посмотреть — все западные авторы. Меня этим загружали капитально, поскольку считали, что я такой буду, очень либеральный. Теперь мы нажили себе врагов. Одно могу сказать точно: пока я нахожусь на своей должности, ювенальная юстиция в России не пройдет!
Я думаю, что сегодня в обществе сложилась такая ситуация, что не пройдет ни один, даже мало-мальски пахнущий ювенальной юстицией законопроект. У нас очень сильная родительская общественность, очень сильные общественные движения. И я пошел на то, что создал помимо общественного экспертного совета еще один — по защите семьи и традиционных семейных ценностей, куда, кстати, входят лидеры Всероссийской родительской ассоциации. Очень непросто с ними диалог выстраивать, но надо выстраивать, надо их слушать, надо их слышать, потому что они правильные вещи говорят. Они люди на земле, они представляют как раз самую большую часть нашего населения — наши семьи. Они и есть главный залог того, что ювенальная юстиция западного образца не проскочит.
Коррупция — надежда мира Максим Кантор
Борьба гвельфов и гибеллинов наших дней — либералов и патриотов — на развалинах «общеевропейского дома» многих пугает. Однако борьба вызвана необходимостью. Это своего рода биржа труда менеджерской демократии. Так мировая коррупция осваивает новые территории
section class="box-today"
Сюжеты
Борьба с коррупцией:
Прокуроры займутся ЖКХ
Звездная боязнь
/section section class="tags"
Теги
Борьба с коррупцией
Бизнес и власть
Вокруг идеологии
Долгосрочные прогнозы
/section
В 1989 году, когда ломали Берлинскую стену, мнилось, что разбили преграду, мешающую объединиться; мечтали, что Россия войдет в «общеевропейский дом». Европейский дом накренился, глобализация не состоялась. По европейскому общему дому и постсоветскому пространству прокатилось несколько гражданских войн. И сегодня в Киеве идут уличные бои. Умереть за свободу — достойно, но вот уже тридцать лет мы не можем определить, за какую именно свободу желаем умереть. За свободу от планового хозяйства? Или за свободу от корпоративного капитализма? За свободу от диктата Москвы или за свободу от компрадорской морали? В Европе начались правые националистические бунты: в Греции говорят о фашизме. Страшная украинская карикатура на московские демонстрации провоцирует такой же страшный ответ. Как и сто лет назад, в гражданских войнах 1918 года, обе стороны употребляют одинаковое слово «свобода», но чаще всего не вкладывают в него никакого значения. Гражданская распря упрощает риторику до общих мест: еще вчера слова «либерал» и «патриот» звучали безобидно, просто у людей разные убеждения, — сегодня убеждения упростили
figure class="banner-right"
figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure
Кончился общий европейский дом. Начинали с лозунга «Солидарность», польский лозунг противопоставили казарме, но теперь солидарности нет нигде — рынок всех поссорил. Объединение 1989 года оказалось фикцией. Прежние лагеря холодной войны обозначались как «коммунистический» и «капиталистический» — сегодня капиталисты абсолютно все. Русские воротилы держат деньги в западных банках, западные воротилы хотят использовать российские ресурсы — тут противоречий нет, все хотят наживы.
Однако надо же как-то именовать противостоящие друг другу лагеря. Помогали ролевые игры. История возвращается не дважды, а трижды: в третий раз — в детских играх, как воспроизведение в малых моделях больших событий. Примета нашего времени — жанр фэнтези: ролевые игры в героев эпопей и ролевые игры в «патриотов» и «либералов». Играть в гражданина хочется страстно, это повышает самоуважение людей, ничего не совершивших в реальной жизни.
Возвращение истории происходит по правилам: слова произносятся те же, что говорили деды, даже со слезами на глазах; раньше мальчишки с игрушечными автоматами орали «Даешь Берлин!», а теперь (по сценарию ролевой игры) положено кричать про Магадан и политических узников — или про инородцев, продавших Родину.
В последнее время играющие за «либералов» допустили много неточных поступков — возбуждение заразно: партия «патриотов» охвачена негодованием. «Либерал» сравнивает организации СМЕРШ и СС, противник по игре говорит, что из кожи «либерала» хорошо бы сделать абажур; помилуйте, это все понарошку, надо игроков успокоить!
Но не успокоили.
«Либералы» выступают от имени замученных в ГУЛАГе, считают себя правопреемниками русской интеллигенции и наследниками Мандельштама. Это условность: Мандельштам не принял бы в друзья менеджера сетевой корпорации; но так принято считать. «Патриотам» положено вещать от имени миллионов, попавших в иго к иностранному капиталу. Однако помимо народной риторики никаких акций по ликвидации народных бедствий они не производят.
Наивно было бы думать, что «либералы» несут в страну просвещение, а «патриоты» открывают приюты. И те и другие игроки — обычные капслужащие, отравленные партийной риторикой и высокими гонорарами. Общественные взгляды не важны. Борцы не способны отличить Джона Стюарта Милля от Каткова; какие могут быть либералы, если просвещение в загоне; какие охранители, если охранять уже нечего: все сперли.
Суть явления в ином.
Теперь, когда игра заканчивается кровью, становится яснее, во что играли.
Сикофанты
Полемика так называемых либералов и так называемых охранителей есть служебная идеология социальной коррупции, это своего рода менеджерская деятельность сегодняшней демократии.
В нынешнем российском обществе самой популярной деятельностью является донос. Доносы пишут все граждане: практически любая газетная колонка — это донос, любое выступление на телевидении — кляуза.
Тридцать лет назад российское общество ужаснулось: неужели в тридцатые годы мы написали столько доносов друг на друга? Сталин, разумеется, тиран, но доносы-то мы сами строчили. То был урок истории, который занозой сидит в нашем сердце.