Эксперт № 15 (2013)
Шрифт:
Еще одна история о преодолении травм. Андреас Шенле сделал доклад «Борис Смирнов и его эстетизирующая любительская фотография разрушенных городов». В Великую Отечественную Борис Смирнов обеспечивал камуфляж кораблей Балтийского флота. Он имел разрешение на фотосъемку и делал любительские снимки. Он оставил кадры блокадного Ленинграда. В Германии он тоже фотографировал, но не военные действия, и совсем не соблюдал стандарты военной фотосъемки, в частности обходился без «легенды», обязательной для армейских фотографов: где снято, что изображено («варварство», «работа заводов», «на передовой» и т. п.). Кроме того, он будто намеренно снимал эстетические объекты — фотографии фиксируют разрушения, но руины уже убраны, трупов нет.
Люди на фотографиях Смирнова иногда присутствуют, но не
По мнению Шенле, Смирнов безотчетно пытался перевести конкретную военную травму во что-то иное. Собственно, поводов для личной травмы у него много: по образованию он архитектор, да еще и германофил, учился в петербургской немецкой Петершуле. Но здесь есть еще одна ловушка: как справиться с травмой, превышающей возможность восприятия произошедшего? В случае со Смирновым выходит, что эстетика может смягчить травму, но тогда травма станет доступной для восприятия и ее придется пережить еще раз, уже в здравом уме? То есть получается как раз хуже? Но обычно такое происходит само собой, и, скорее всего, фотограф не имел в виду смысл и причины своих действий.
По словам Елены Петровской , травма обретает достоверность благодаря стороннему наблюдателю, например иностранцу, это позволяет воссоздать событие, вернее, дополнить его некоторым связным рассказом. В таком повествовании тоже останутся неустранимые пробелы (почти как у «афганцев», несмотря на то что тут взгляд со стороны), по которым-то и станет возможно узнать о событии, относящемся, коль скоро это травма, к непредставимому.
Кроме того, Петровская говорила о процессах, которые сейчас следовало бы осознать в первую очередь. Например, «мультитюд», множественность — разнообразие человеческих объединений. Сейчас определенное, чем-то связанное сообщество людей можно понять только косвенно. Началась новая стадия формирования коллективов, когда коллективный субъект создается действием — его нет ни до, ни после действия, он существует только и именно в действии масс. Например, на митингах.
Пора вернуться к границе между сложным и навязанным. Как понять, когда объяснение соответствует случаю, а когда оно добавляет к нему что-то от себя и все становится ложным? Наверное, тут поможет здравый смысл. В качестве иллюстрации к теме незаметного возникновения предвзятости Петровская продемонстрировала видеоролик Шанталь Муфф.
Действие происходит зимой. Камера, установленная в очень медленно движущейся машине, снимает людей. Они идут по обочине дороги. Сначала их мало, потом все больше и больше. Все оцепенелые. Начинает темнеть. Камера подъезжает к очереди на автобусной остановке. Кто-то из стоящих в ней реагирует миролюбиво: «Снимай, снимай!», — но основная масса молчит, будто в безутешности. Чрезвычайно легко подумать, что это скорбь мрачного города — все стоят в очереди за ежедневной травмой или только что ее получили. А это всего лишь конец рабочего дня, и люди просто ждут автобус.
Конечно, все эти противоречия и риски можно игнорировать — ведь всего не учтешь, остается только молиться, чтобы обошлось. Да, это разумная мысль, но среди молитв есть, скажем, и такая: «Господи, дай мне спокойствие принять то, чего я не могу изменить, дай мне мужество изменить то, что я могу изменить. И дай мне мудрость отличить одно от другого». Третьим на «Банных чтениях» и занимаются.
Песнь об актуальном искусстве
Ирина Осипова
В московском Манеже вручили премию «Инновация», отметив главные проекты в области визуального искусства за 2012 год
Лучшим произведением современного искусства жюри признало оперу «Марево», идея и оформление которой принадлежат художникам группы «Провмыза»
Первая странность резала глаз и слух всю церемонию и заключалась в режиссерском решении шоу. Перерывы между номинациями (их объявлял в стихах поэт Андрей Родионов) заполнял детский хор. Ангельскими голосами нарядные дети зачем-то пели про кровь, могилы и «контемпорари арт», отчего взрослым становилось неловко, а учитывая поздний час, так и хотелось сказать: «Дети, идите спать!», но на серьезных церемониях так не принято, и взрослые терпеливо слушали.
Всероссийский конкурс в области современного визуального искусства «Инновация» проводит Государственный центр современного искусства при поддержке Минкультуры, и это госпокровительство — его главное формальное отличие от частной премии Кандинского, которая тоже ратует за поддержку актуальных художников. Призовой фонд «Инновации» составляет 3 млн рублей, из них половина выделяется из федерального бюджета, остальное обеспечивают спонсоры.
Главный приз вручается за лучшее произведение визуального искусства. Об этом принято говорить всегда, но в этом году выбор жюри и правда был не прост. Хороша была и инсталляция из лезвий коньков Леонида Тишкова — самая яркая работа прошлогодней Уральской биеннале; и показанная там же инсталляция «Пространство борьбы» Владимира Селезнева со стенами, исписанными граффити; и лаконичная мебель из металлических прутьев, похожая на трехмерный карандашный рисунок, Ани Желудь (она выставлялась на «Последней выставке» в Гридчин-холле, где художница меняла объекты на стойматериалы и оргтехнику для открытия собственной галереи); и придуманный для Третьяковки «Музей пролетарской культуры» Арсения Жиляева. Победителем стал проект самый масштабный, новаторский и зрелищный — опера «Марево», идея и визуальное оформление которой принадлежат художникам группы «Провмыза» Галине Мызниковой и Сергею Проворову. Определение жанра «Марева» как оперы весьма условно — действие отсутствует, текст невнятен, музыкальные партии минималистичны. Скорее это перформанс внутри инсталляции. Критики называли оперу и «апокалиптическим триллером», и «метафизическим странствием на стыке искусств», а член жюри и куратор Андрей Ерофеев — трендом сегодняшнего дня, когда художник выходит из «подполья» скромной мастерской и сотрясает храм традиционного искусства невиданными ранее постановками.
Еще одна важная номинация, аналогов которой у конкурентов нет, вручается за лучший региональный проект современного искусства. По словам директора ГЦСИ Михаила Миндлина, восемь лет назад, когда вручалась первая «Инновация», в шорт-листе оказались в основном столичные авторы. Но так как премия всероссийская, а ГЦСИ уже строил сеть филиалов, решили вывести региональные проекты в отдельную номинацию, дабы не превращать конкурс в московско-питерский междусобойчик. Сейчас региональные проекты занимают едва ли не половину всех пяти номинаций, так что специальный приз можно уже упразднять за ненадобностью. Ну а премию взяла воронежская выставка «Гербарий» Ильи Долгова — рассказ о глобальном мироустройстве через природные образы.
Два приза заслуживают отдельного внимания — лучшим кураторским проектом признана главная выставка 2-й Уральской биеннале современного искусства «Самое себя глаз никогда не видит», собранная Ярославой Бубновой. В той же категории номинировался Андрей Ерофеев, куратор персональной выставки Леонида Сокова в ММСИ, получивший утешительный приз от постоянного спонсора премии благотворительного фонда «U-Art: Ты и искусство» Томаза и Иветты Манашеровых. Главная странность, если не сказать нелепость, этих наград в том, что оба лауреата являются членами жюри «Инновации». Получается, жюри выбирало победителей внутри себя? Организаторы пытаются оправдаться тем, что якобы номинанты в голосовании за свои работы не участвовали, но можно ли таким образом исключить их из списка явно аффилированных лиц? И не должны ли они были сделать выбор: снять свои работы с конкурса или же выйти из состава жюри? Впрочем, это вопросы риторические и самих лауреатов они не смущают. Нюансы со временем забываются, а награды на полке и в послужном списке остаются.