Эксперт № 29 (2013)
Шрифт:
Таблица 1:
Кризис позади
Девальвации: мега, мини, микро
Отдельная история — внешний спрос, вклад чистого экспорта (вывоз за вычетом ввоза) в ВВП. Здесь ситуация не слишком радужная. Посткризисное восстановление стоимости экспорта завершилось к лету 2011-го, а еще через полгода траектория динамики экспорта стала плавно нисходящей, что и немудрено, учитывая высокую корреляцию стоимостных объемов экспорта с ценами на нефть (см. график 5). Импорт же продолжает устойчиво, хоть и не очень резво расти (график 6) — он покрывает изрядную часть внутреннего потребительского и инвестиционного спроса. В результате внешнеторговое сальдо, очищенное от влияния сезонных факторов, последние полтора года неуклонно сжимается — к апрелю текущего года оно съежилось на четверть (4,7
Собственно, все мини-девальвации, имевшие место в последние три года, по интенсивности существенно уступают девальвационным эпизодам 1998-го и 2008 годов (см. таблицу 2).
Таблица 2:
Мини-девальвации 2011–2013 годов значительно уступают по интенсивности кризисным девальвационным эпизодам
Причины недавних движений курса рубля — за июнь он снизился к бивалютной корзине без малого на 6%, но затем укрепился на 2% — в основном лежали за пределами России. Ожидания прекращения третьей программы «количественного смягчения» в США привели к изменениям на мировых облигационных рынках, ослабивших практически все «сырьевые» валюты (commodity currencies), среди которых числится и рубль.
За четыре посткризисных года мы уже привыкли, что курс рубля остается практически постоянным, и стали считать это нормой. Строго говоря, в эти четыре года была все же тенденция некоторого роста курса доллара, примерно на 1,2%, или 35–40 копеек в год, но из-за усилившихся колебаний обменных курсов она была почти незаметна. Между тем, учитывая, что инфляция в России выше, чем в странах, с которыми обычно сопоставляется курс рубля, почти постоянный номинальный курс рубля приводит к значительному систематическому реальному его укреплению. Наши расчеты показывают, что с 1999 года по настоящее время рубль подорожал в 2,7 раза, то есть реальный курс рос темпом 7,4% в среднем за год (см. график 8).
Оценки платежного баланса за второй квартал текущего года позволяют утверждать, что непосредственной причиной июньского ослабления рубля стало изменение тенденции оттока капитала. Отток во втором квартале оказался нехарактерно большим — 10 млрд долларов (по сравнению с 5,4 млрд в прошлом году). В прошлом году значительный приток капитала наблюдался по операциям банковского сектора, привлекавшим кредиты по низким ставкам зарубежных рынков для переразмещения их российским заемщикам с получением рублей через валютные свопы. Значительный объем портфельных инвестиций пришелся также на рублевые гособлигации, по доходности, даже с учетом разницы ставок по рублевой и валютной части валютных свопов, значительно превосходившие аналогичные по надежности зарубежные. Удорожание облигаций по всему миру в июне разрушило существовавшее здесь равновесие и усилило отток капитала. Если в прошлом году наблюдался приток капитала по каналу банковских операций на 18,5 млрд долларов, то в первой половине нынешнего года, наоборот, наблюдался устойчивый отток в размере 19 млрд долларов.
С учетом всей совокупности факторов можно предположить, что в течение второго полугодия, если цена на нефть будет оставаться в диапазоне 100–110 долларов за баррель, самое страшное, что может случиться с рублем, — номинальное ослабление к бивалютной корзине в пределах одного рубля.
В подготовке материала принимал участие Юрий Полунин
График 1
Несмотря на существенное торможение в последние полтора года, рост промышленного производства сохраняется
График 2
После достижения к концу 2011 года докризисных объемов ВВП, поквартальные темпы его прироста демонстрируют тенденцию к снижению
График 3
В 2013 году торможение инвестиционной активности сменилось стагнацией, а вот промпроизводство демонстрирует первые признаки ускорения. Реальная зарплата и розничный товарооборот продолжают быстрый рост
График 4
Сводный индекс предложения инвестиционных товаров летом 2011 года вышел на плато со слабой тенденцией к росту
График 5
Динамика российского экспорта
График 6
Последние полтора года стоимость экспорта плавно сокращается, а импорт медленно, но неуклонно растет
График 7
Внешнеторговое сальдо сжимается, однако пока еще не столь интенсивно, чтобы гарантированно обвалить рубль
График 8
Из-за разницы в темпах инфляции в России и США практически постоянный номинальный курс рубля означает его реальное удорожание
О трусах и крестике
Александр Привалов
Александр Привалов
За последние годы стали привычными дискуссии между министерствами финансов и экономики по поводу чуть не любого пункта правительственной повестки дня; многие полагали, что оно и правильно — чтобы принцип свирепой экономии и принцип роста как главной цели не давали друг другу переходить грань разумного. Но, возможно, теперь, когда и МЭР возглавил финансист, такие споры станут разгораться реже. На нынешней, например, неделе стороны явили примечательное единодушие. Министр экономразвития Улюкаев назвал недопустимым распространение обязательного страхования в ущерб добровольному — и Минфин внёс на рассмотрение в правительстве «дорожную карту» по развитию страхования, предлагающую к 2020 году трансформировать всё обязательное страхование в страхование вменённое. Идея эта как минимум не бесспорна — во всяком случае, до сих пор полагалось естественным, чтобы как раз обязательность каких-то видов страхования стимулировала развитие страхового рынка в целом, а ведь наш страховой рынок пока ещё и полуразвитым не назовёшь. Но я сейчас не об этом; профессиональное обсуждение идеи ещё предстоит, и будет оно бурным. Я лишь о типе аргументации, используемой для продажи новой затеи публике.
В описательной части «карты» говорится, например: «Всякое обязательное страхование является ограничением прав и свобод человека и гражданина, поскольку умаляет автономию его воли, предписывает ему заключать гражданско-правовые отношения на определённых условиях и приносит расходы в виде уплаты страховой премии». Изрядно пущено. Ну да, всякая налагаемая извне обязанность (скажем, ходить по улице одетым) ограничивает права и свободы человека и вводит его в убытки. Так ведь и страхование вменённое «умалит автономию воли», разве что чуть менее сурово, и в убытки непременно введёт — чем же оно лучше? Или так ещё. Замминистра финансов Моисеева спрашивают, не приведёт ли либерализация тарифов к удорожанию ОСАГО? Он отвечает: «Я придерживаюсь всё-таки свободного рынка. Я считаю, что переход от фиксированных цен к рыночным 2 января 1992 года — это была очень хорошая вещь, которая спасла нашу страну от полной разрухи. Я считаю, что чем меньше цен мы жёстко регулируем, тем лучше». Идеальный ответ на конкретный вопрос, не правда ли? Давно уж мы ничего подобного не слыхивали. (В скобках замечу, что тогда, в 1992 году, безальтернативность и точность январского решения об отпуске цен подвергались сомнению даже среди самих гайдаровцев. Но повторенье — мать ученья, если и не мать истины; спасительность отпуска цен давно считается аксиомой.) Так кардинальное и, повторюсь, крайне спорное нововведение обосновывается на уровне почти пародийных либертарианских заклинаний.
Конкретная практика, сложившаяся в России по обязательным видам страхования, и прежде всего по ОСАГО, может быть сколь угодно ущербной и даже уродливой; повод ли это государству отползать от неё в сторону, пусть и постепенно ? При всех недостатках ОСАГО все признают, что эта институция оздоровила атмосферу на дорогах, резко снизила удручавшее количество дорожных разборок с членовредительством, бизнеса на «подставах» и проч. ОСАГО не столько страховая, сколько социальная технология — потому-то во всех разумных странах этот вид страхования строго обязателен. Как я понял, по мнению большинства специалистов, наша ситуация с ним явно требует существенного усиления надзора и регулирования, либертарианское же отпускание вожжей скорее вернёт страну к исходному состоянию дорожного хаоса. Но доводить эту непростую штуковину до ума куда сложнее и муторнее, чем умыть руки.