Эксперт № 41 (2013)
Шрифт:
Неудивительно, что многие российские угольные компании ставят экспорт в число приоритетов своего развития. По словам Владимира Рашевского, «СУЭК быстро наращивает экспорт угля. Наша стратегия состоит в приоритетном усилении экспортных позиций. Объем спроса на уголь на международном рынке уверенно растет. На внутреннем российском рынке его нет, происходит даже сжатие рынка».
Сегодня российский уголь идет в два основных сегмента мирового рынка. Можно говорить о западном, атлантическом, и восточном, тихоокеанском, рынках угля.
Россия хорошо представлена на западном рынке, здесь доля российского угля достигает 32%. Но этот рынок небольшой, его объем —
Другое дело рынок восточный. Его объем — около 900 млн тонн угля, в прошлом у него были более высокие темпы роста, и у него, в отличие от Европы, в принципе есть перспективы роста. Этот рынок, очевидно, был бы наиболее привлекательным для российских экспортеров (см. график 5). Но пока что доля российского угля там составляет всего 5%.
При этом претендентов на этот рынок много. И всем места может не хватить, ведь инвестиционные программы угольщиков строились на прогнозах тогда еще благоприятной конъюнктуры. Реально же имеет смысл ожидать некоторого снижения темпов роста. «Если в период с 1990-го по 2011 год среднегодовой темп прироста потребления каменного угля в целом в мире составлял 5,6 процента, то теперь наступает период замедления потребления каменного угля, — говорит Людмила Плакиткина. — Среднегодовой темп прироста составит только 1,2 процента. В частности, в Китае среднегодовой темп прироста потребления каменного угля в период до 2020 года, по нашим прогнозам, может составить 2 процента против 10,6 процента в период с 1990-го по 2011 год, а в Индии, соответственно, 1,9 процента против 6,3».
Таким образом, будущее российского экспорта будет зависеть от конкурентоспособности российского угля на восточных рынках. А здесь наши позиции не очень-то хороши. «По совокупности конкурентных преимуществ и недостатков российский уголь находится в третьем квартиле мировых поставщиков», — говорит Владимир Рашевский из СУЭК. У российского угля есть три основных конкурентных преимущества. Первое — близость российских дальневосточных портов к рынкам сбыта — Японии, Китаю, Корее (Индии, конечно, это не касается). За счет меньшего расстояния меньше ставки фрахта. Второе — у российского угля низкое содержание примесей, таких как азот или сера. Для многих потребителей это очень важно. Например, в некоторых странах есть законодательные ограничения по допустимому содержанию азота и серы. А такой уголь, по словам г-на Рашевского, можно сжигать даже без сложных очистных сооружений.
И наконец, третье — производственная себестоимость угля в России — одна из самых низких в мире.
Но все эти плюсы, увы, поглощаются двумя жирными минусами. У российского угля несколько ниже калорийность (теплотворная способность), чем, например, у австралийского. А низкие ставки фрахта с лихвой перекрываются высокими затратами на железнодорожные перевозки до портов. Большинство работающих угольных мощностей в России, в частности весь Кузбасс, на который приходится 70% страновой добычи, удалены от ближайших портов на несколько тысяч километров, тогда как многие угольные карьеры в Индонезии и Австралии расположены на побережье, в непосредственной близости от портов. В результате, по оценкам Института проблем естественных монополий (ИПЕМ), расходы на транспортировку
Со временем инфраструктурный разрыв будет становиться все более угрожающим (см. график 6). Рассказывает руководитель департамента ИПЕМ Александр Григорьев : «Объемы новых вводимых и расширяемых перевалочных мощностей в угольных портах России и Австралии отличаются в разы. Более того, например, власти австралийского Квинсленда всерьез обсуждают возможность увеличения пропускной способности местных угольных портов с 242 до 787 млн тонн к 2020 году. С учетом того, что в порту мы австралийцам всегда будем уступать 20–30 долларов за тонну, если, конечно, уголь не отвозить в порт бесплатно, перспективы расширения нашего угольного экспорта выглядят весьма туманно».
Владимир Рашевский полагает, что Россия на восточном рынке сможет рассчитывать на сохранение к 2020–2025 году своей доли в 5% с учетом роста объемов самого этого рынка. Но даже для этого потребуется масштабная инвестиционная программа развития железных дорог на востоке страны. В частности, реализация предлагаемой РЖД программы развития БАМа и Транссиба стоимостью 560 млрд рублей. А для того, чтобы значительно увеличить долю на рынке, потребуется реализация существенно более масштабных проектов.
Увы, экспорт не сможет стать для России решением всех угольных проблем даже при огромных вложениях. А значит, требуется переосмысление роли угля на внутреннем рынке, причем не только в привычном амплуа энергоносителя и металлургического сырья, но и в ряде перспективных направлений его производственного использования.
Внутренние резервы
Основным потребителем угля является тепловая генерация. Львиная доля электроэнергии в мире вырабатывается на тепловых электростанциях. Но все большее их число переводится на иные виды топлива, главным образом на газ. По словам Александра Григорьева, «за последние пять лет, несмотря на значительные темпы роста производства угля в мире, доля его использования в выработке электроэнергии начала сокращаться (с 42 до 40 процентов). Эта тревожная тенденция еще раз показывает, что угольная генерация не выдерживает конкуренции с альтернативными видами выработки электроэнергии».
Проблема угля — сложившееся соотношение цен на разные виды топлива. Уголь оказывается конкурентоспособным в качестве топлива в том случае, если он дешевле газа в два с половиной, а лучше — в три раза в пересчете на условное топливо. Реально сейчас на внутреннем российском рынке газ дороже всего в 1,3 раза (см. график 7).
Внутренние цены на газ в России долгое время регулировались государством, в то время как уголь жил по законам рыночного ценообразования, все больше страдая от повышения железнодорожных тарифов. Можно ли как-то повлиять на сложившуюся ценовую ситуацию? Эксперты полагают, что вряд ли.
По словам Алексея Белогорьева, «за последние двадцать лет доля газа в российском топливно-энергетическом балансе увеличилась с 43,9 до 53,4 процента, а доля угля снизилась с 18,2 до 15,8 процента (см. график 8). Любые попытки воздействия на баланс связаны в нашем случае прежде всего с регулированием ценообразования на газовом рынке. Уголь может стать в России конкурентоспособным по цене только в отдаленной перспективе, после 2025 года, и то лишь в том случае, если государство не будет сдерживать рост тарифов на газ, что само по себе представляется маловероятным».