Эксперт № 43 (2013)
Шрифт:
— Ни одной либеральной меры с тех пор принято не было. Все меры направлены исключительно на ужесточение регулирования. В частности, введение третьего «Базеля» тоже оказывает влияние на торможение роста кредитного портфеля по причине того, что банкам элементарно перестает хватать достаточности капитала. Хотя своя логика в третьем своде базельских правил, безусловно, есть. Это внедрение передовой мировой банковской практики в России. Но само собой разумеется и то, что это будет однозначно способствовать дальнейшему торможению кредитования. Тем более что все это накладывается на общий дефицит хороших заемщиков.
— Ну уж последний аргумент — точно лукавый. Мечты банкиров о хорошем заемщике напоминают мне разглагольствования завзятых холостяков об идеальных женах. Нет в природе идеальных жен! И слава богу — ведь мы, мужья, тоже далеко не идеальны. Вместо поиска идеала надо учиться работать с имеющимися заемщиками, искать компромиссы.
—
— Есть еще один загадочный для меня вопрос. Почему на фоне сильного торможения корпоративного кредитования и снижения спроса на кредиты не снижается их цена? Почему процентная ставка такой неэластичный параметр?
— Ничего загадочного в этом нет. Цена должна снижаться тогда, когда предложение превышает спрос. А мы только что с вами рассуждали о том, что банкам не так-то просто кредитовать в нынешних условиях. То есть в данном случае мы не видим растущего предложения, поскольку возможности банков находятся под давлением регулятивных мер и новых требований к достаточности капитала. А почему процентная ставка столь неэластична, я не знаю.
— У меня есть подсказка. Вы же инженер- строитель по первому образованию? Так вот, мы с коллегами из нашего рейтингового агентства « Эксперт РА» оцифровали составляющие разрыва в стоимости некоего типичного кредита заемщику сегмента малого и среднего бизнеса в России и Германии. Общий разрыв по итогам прошлого года составил 10 процентных пунктов — 3 процента годовых стоит кредит в Германии, 13 процентов, грубо, у нас. Самый большой разрыв — по стоимости привлеченки, мы его оценили в 4 пункта (5,5–6 процентов в России и 1,5 процента в Германии). Следующий разрыв — это операциональная эффективность. Тут разрыв небольшой, примерно половина процентного пункта. А дальше — маржа, которую мы разбили на две части. Одна часть — это премии за риски всех видов: страновые, отраслевые, индивидуальные, которые, на наш вкус, в России избыточны, — разрыв составляет 3–3,5 пункта. И наконец, разрыв в уровне безрисковой маржи, то есть ожидаемой или привычной доходности от банковского бизнеса в Германии и в России — еще 2–2,5 пункта.
Самое забавное в этой анатомии, что ни одна из этих составляющих не спущена сверху и навеки ни ЦБ, ни президентом или правительством. Все это в значительной степени рукотворные вещи. Каждый банк по отдельности, за исключением разве что Сбера, не в состоянии кардинально снизить среднюю стоимость кредита. А вот все вместе они — вполне.
—
Почему-то все считают, что банкиры — это такие жирные коты, которые дешево берут деньги у граждан…
— И жируют на народной беде…
— Если все же не пытаться искать резервы снижения ставки только за счет уменьшения банковской маржи, а нащупать другие рычаги для этого, то можно было, к примеру, заняться совершенствованием законодательной базы. Скажем, в связи с введением «Базеля III» вполне можно было бы нейтрализовать дополнительную нагрузку на капитал банков освобождением от налогов капитализируемой прибыли.
— Вы очень давно в отрасли — в этом банке уже двенадцать лет, в банковской сфере почти двадцать. Эволюция какая- то происходит в банковской системе как значимом куске хозяйственной жизни?
— На самом деле произошли принципиальные изменения. Пятнадцать лет назад регулятора вообще не было заметно, он занимался какими-то своими делами. Тот прогресс, который произошел в надзоре, я даже не знаю, каким словом это все охарактеризовать, — это уже космос, это совсем другой уровень.
А вообще, в очень неспокойное время мы живем. Все поменялось. У меня лично поменялась психология. В девяностые мы думали, как делать бизнес, все остальное было вторично. Можно картинку какую-нибудь нарисовать: банкир — цилиндр, вместо глаз — монеты. Конечная цель — деньги, мы видим их, выбираем кратчайший путь — и вперед, поехали. С течением времени путь наш стал более извилистым, да и мотивация изменилась. Сегодня я готов отказываться от сделок, не делать что-то, если это вызывает у меня разные подозрения с точки зрения рисков — репутационных, экономических, надзорных. Была эпоха первичного накопления капитала, а сейчас эпоха компромиссов. Вот и все. И я не знаю, хорошо это или плохо.
Судостроительный банк основан в Москве в 1994 году. В 1996 году был приобретен нынешними хозяевами. Основные бенефициары банка - Леонид Тюхтяев, Андрей Иванчихин (по 16,56%), Алексей Голубков, Андрей Вовченко и Ярослав Стешко (по 13,09%), Владимир Ардашев (8,28%). Доли остальных бенефициаров не превышают 5%. По состоянию на 1 октября 2013 года размер активов банка составляет 64,2 млрд рублей (входит в сотню крупнейших российских банков по этому показателю), капитал - 7,5 млрд рублей, кредитный портфель - 41,9 млрд рублей, депозиты физлиц - 14,8 млрд рублей. Банк располагает 22 офисами, в том числе 18 в Москве. Количество сотрудников - 600 человек.