Эксперт № 49 (2014)
Шрифт:
Позитивный сценарий подразумевает сокращение нового бизнеса на 5%, при этом его объем составит не более 750 млрд рублей. В этом случае предполагается рост автолизинга на 15% и сокращение железнодорожного сегмента на 20%.
При реализации негативного прогноза темпы прироста нового бизнеса будут в пределах минус 10–25% (в случае дальнейшего падения доли железнодорожного и авиасегмента на 10–20 и 5–15% соответственно). Этот прогноз также подразумевает значительное снижение темпов роста автолизинга (до 5%), так как падение продаж автомобилей* продолжится и в следующем году, несмотря на возобновление госпрограммы утилизации старых машин.
Позитивный прогноз на следующий год
По оценке «Эксперт РА», точкой роста лизинговой отрасли в ближайшие два-три года мог бы стать лизинг импортозамещающего оборудования. Согласно результатам анкетирования, в среднем доля импортного оборудования в новом бизнесе лизинговых компаний за девять месяцев 2014 года составила около 55% (годом ранее — около 60%), при этом в ряде отраслей его доля составляет не менее 70%. Обострение внешнеполитической ситуации и введение экономических санкций в отношении ряда стратегических отраслей России подтолкнули правительство РФ и крупные госкомпании к разработке программ, направленных на развитие импортозамещающих производств. Однако лизинг импортозамещающего оборудования сможет оказать поддержку рынку не ранее конца 2015 года и только в случае успешной реализации госпрограмм развития отечественного производства.
Таблица:
Таблица 1. Индикаторы развития рынка лизинга
Таблица:
Таблица 2. Топ-10 сегментов рынка лизинга
Таблица:
Таблица 3. В 2014 году новый бизнес может сократиться на 20%
Таблица:
Таблица 4. Ренкинг лизинговых компаний России по итогам 9 месяцев 2014 года
Эмигранты Максим Соколов
section class="tags"
Теги
На улице Правды
/section
Опубликованы данные опроса ВЦИОМа на тему, должны ли уехавшие жить в другие страны русские поддерживать Россию во всех вопросах и допустимо ли, когда русские, живущие в иных странах, поддерживают действия местных властей, соответствующие национальным интересам этих стран, но противоречащие национальным интересам России. Иначе говоря, должно ли эмигранту сохранять солидарность с интересами бывшей родины (чем славятся, например, хуацяо — выходцы из Китая), или же под новым небом все обновляется, в том числе отношение к России.
figure class="banner-right"
var rnd = Math.floor((Math.random * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }
figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure
Ответы варьировались в зависимости от возраста и образования. Люди постарше, а равно и люди с низким образовательным уровнем в большей степени исходили из того, что обязанности по отношению к былой родине должны сохраняться и под новым небом; те, кто помоложе, а равно и более образованные скорее держались принципа Wessen Brot du isst, dessen Lied du singst — «Чей хлеб ешь, того и обычай тешь», считая его
Заметим попутно, что либо методика опроса ВЦИОМа не ловила еще один, диалектический, вариант, либо даже просвещенные респонденты к нему не прибегали. Имеется в виду проведение различия между Россией и российским начальством. То есть новое ПМЖ может сильно расходиться с его превосходительством, но это ничего не значит, ибо действия нового, благого, ПМЖ в конечном счете направлены ко благу России, так что никакой коллизии тут нет. Очевидно, целевую аудиторию «Эха Москвы» и «Дождя» ВЦИОМ не опрашивал.
Как бы то ни было, люди молодые и просвещенные в ходе опроса проявляли большую логическую последовательность. Если эмиграция не возбранена, то есть границы открыты и всякий желающий покинуть Россию может это сделать (как он зацепится на новом ПМЖ — это уже его забота), то с момента пересечения границы он отрезанный ломоть и вправе относиться к бывшей родине так, как ему заблагорассудится: «Нам так же чужды их печали, как мы и наши чужды им». «Должен» и «допустимо» теряют смысл не только в строго юридическом значении: эмигрант тот же иностранец, который здесь никому ничего не должен, — но и в нравственном. Если он добровольно возлагает на себя некоторые моральные обязательства в отношении бывшей родины, считая себя sui generis русским хуацяо, — очень хорошо. Если нет — значит, нет, с отрезанного ломтя какой спрос. Патетически же взывать к нынешнему жителю Массачусетса или Баден-Вюртемберга: «Ты же русский!» — какой, собственно, смысл? Он взрослый человек и сам решает.
Другое дело, причем находящееся явно за пределами компетенции ВЦИОМа, ибо он опрашивает только русских и только в России, — коллизии, возникающие при очевидном конфликте интересов между прежним и нынешним ПМЖ.
Длительное время — почти четверть века, с тех пор как граница открылась, вследствие чего сформировалась довольно обширная очередная, уже четвертая, эмиграция, — звучали рассуждения, что нынешняя эмиграция даже и не эмиграция вовсе, ибо квалифицирующим свойством эмиграции служит невозможность взять и вернуться домой, не подвергая себя чрезвычайному риску. Слово «эмигрант» предполагалось истолковывать в духе Франции конца XVIII в. или даже не перестроечного, а довоенного СССР, когда оно звучало приговором. Если же такого звучания нет, то нет и эмиграции, а есть лишь миграция в кардинально изменившемся мире. Теперь все глобальное, границы условны, ubi bene ibi patria, спасибо этому дому, пойдем к другому — и только старые и необразованные люди (см. опрос ВЦИОМа) склонны сакрализовывать госграницу. Оптимистический взгляд подкреплялся характером взаимоотношений между Россией и Западом. Не то чтобы народы, распри позабыв, в великую семью соединились — до этого было очень далеко, но противоречия до поры до времени держались под спудом.
Подспудный характер противоречий означал, что они являются достоянием узкого круга политиков и дипломатов, а широкие слои общества про них знать не обязаны — да и не знают. Такое положение дел, возможно, не устраивало активистов с обеих сторон, но в массе своей обыватели ничего не имели против, а уж эмигранты должны были благословлять такую теплохладность сугубо и трегубо, поскольку теплохладность избавляла их от необходимости внятного исповедания своей веры. Никто их и не спрашивал: «С кем вы, мастера культуры?», и давление окружающего социума, казалось, вовсе отсутствовало.