Эксперт № 49 (2014)
Шрифт:
Резкие же ценовые скачки вызваны не умыслом и заговорами, а крайне низкой эластичностью спроса по цене. Так, расчеты специалистов показывают, что на том участке кривой спроса на нефть, на котором мир живет последние годы, эластичность спроса по цене составляет около 0,016. То есть, к примеру, снижение цен на 10% приводит к росту спроса на нефть всего на 1,6%. Именно подтверждение этого теоретического утверждения мы постоянно наблюдаем на нефтяном рынке. Небольшого дефицита нефти (или даже просто опасений его возникновения) достаточно для гораздо более заметного по сравнению с размерами дефицита (в процентном отношении) взлета цен, и наоборот, даже небольшой излишек нефти на рынке (как сейчас) требует гораздо большего падения цен для балансировки рынка.
Заговоры и заговоры
«Про централизованное влияние финансовых рынков на цены на нефть все любят поговорить, но никто не может ничего конкретного
Как бы то ни было, полностью изолировать рынок нефти от влияния политических процессов невозможно. В связи с этим интересно, как дальше поведет себя ОПЕК? Не приведет ли различие позиций к реальному расколу в картеле? Ведь для Венесуэлы, для находящегося там в последние годы у власти политического режима и отстаиваемой им социально-экономической модели столь низкие цены на нефть сродни приговору. По некоторым оценкам, для балансировки госфинансов Венесуэле необходимы 140 долларов за баррель — неудивительно, что именно эта страна стала застрельщиком борьбы за сокращение квот.
Однако, несмотря на драматичное положение целого ряда добывающих стран (речь прежде всего о Латинской Америке и Африке), ожидать раскола ОПЕК не стоит. Дело в том, что у картеля имеется обширный негативный опыт ценовых войн и взаимной конкуренции, и потому он вряд ли повторит эту ошибку. «В основном все вспоминают лишь идиотские заговоры. Например, заговор 1986 года, когда саудовцы воевали с Венесуэлой. Они тогда сбили цену с 50 до 15 долларов и сидели в долгах длительное время. Потом они встали на грабли во второй раз — в 1998-м, когда допустили хаотическую конкуренцию и еще раз сбили цену — до восьми долларов за баррель, — говорит Леонид Григорьев. — Вопрос в том, наступит ли ОПЕК в третий раз на грабли. Мой ответ: естественно нет. Они, конечно же, нарушают дисциплину, качают лишнюю нефть, но вопрос в масштабах бедствия. Скажем, в 2009 году, когда было тяжело, среди членов ОПЕК была самая высокая дисциплина в ее истории. Поэтому, когда мы говорим об ОПЕК, надо понимать, что главное в этой организации — это то, что она включается тогда, когда действительно жизнь берет за горло».
Поэтому с точки зрения прогноза дальнейшей динамики цен можно предположить, что спешить с ограничением добычи ОПЕК не будет, но если расчеты на холодную зиму или на оживление роста вдруг не оправдаются и цены продолжат падение, то ОПЕК наверняка примет меры. Причем все аналитики сходятся во мнении, что сокращения добычи на 1,5–2 млн баррелей в сутки будет вполне достаточно для стабилизации рынка.
Таблица:
Таблица 1. Из крупных крупнейших мировых экономик лишь США смогут избавиться от зависимости от импорта нефти
Таблица:
Таблица 2. ОПЕК увеличит свое влияние на мировой рынок нефти
О местах, удобных для Фермопил Александр Привалов
section class="tags"
Теги
Разное
/section
Случилось мне в прошлой колонке, говоря о преподавании литературы в школе, сделать несколько беглых замечаний о конкретных авторах и книгах — просто для примера (см. «О барской любви»). И я тут же получил недлинную очередь звонков и писем — в том числе от двух людей, с которыми уже много лет не пересекался, — с суждениями о том, в самом ли деле у Островского есть пьесы сильнее «Грозы» и нужно ли кому-нибудь в наши дни читать роман «Что делать?». Речь ни разу не зашла о «выводах и предложениях» колонки; мои знакомые звонили не за тем. Они оспаривали фразы, задевшие их лично , суждения о близких им именах — от иных такого неравнодушия к той же «Грозе» и ожидать было трудно. Этот небольшой натурный эксперимент наводит на мысль, что людей, для которых русская классика — живая часть души, русские писатели — близкая родня, не так уж мало. Нас гораздо больше, чем может показаться со стороны, — и непонятно, почему наш голос так слабо слышен. Почему русскую литературу и русский язык постигает одно поражение за другим — большей частью через систему образования, — но их практически никто не защищает.
figure class="banner-right"
var rnd = Math.floor((Math.random * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }
figcaption class="cutline"
Не везде защитники главнейшего национального достояния так незаметны. Француз Альбер Салон из ассоциации «Будущее французского языка» рассказывает: «Когда в закон о высшем образовании пытались ввести эту жуткую статью об отказе от французского языка в отечественной высшей школе, 32 ассоциации защиты французского языка встали, как при Фермопилах, плечом к плечу . Мы перевернули небо и землю, правых, левых и центристов, оперлись на все четыре академии, чтобы не допустить такую гнусность, на которую решили пойти президент республики и автор этого законопроекта. Нам удалось добиться отмены поправки» (цитирую по radonezh.ru.). Читаешь такое, и трясёт от зависти. Мне скажут: так у нас-то русский язык не выкидывают из высшей школы — чему ж завидовать? Ошибаетесь: выкидывают — как предмет; да и натиск английского языка у нас никак не слабее, чем во Франции. В иных наших выдающихся университетах уже поощряется написание курсовых и дипломных работ по-английски — и я бы не стал ручаться, что это моднейшее начинание не будет со временем возведено в закон (если, конечно, спадёт острота противостояния с Западом). К тому же у нас, к сожалению, беды идут со многих сторон — они повсюду, куда ни глянь.
Почему никто не встал плечом к плечу, когда громили педагогическое образование? Да, оно во многих местах было прескверным — повод ли это для массового закрытия педвузов и превращения остающихся в бакалавриаты (читай: в педтехникумы)? Так больше выучат хороших учителей? Почему никто не встал плечом к плечу, когда год за годом планомерно загоняли под плинтус гуманитарную науку и гуманитарное образование? Речь не о преподавателях истпарта и научного атеизма; как раз эти-то пристроились лучше многих, да и сколько их там осталось. Речь о том, что нет великой нации без своей исторической науки и своей филологии — и что никакая великая нация не станет гробить своих историков и филологов по библиометрии зарубежных изданий. Почему никто не встал плечом к плечу, когда русская литература в школе утрачивала статус одного из основных предметов и становилась ничтожнее ОБЖ? У вас много других способов поддерживать национальное самосознание? Не скажете ли, какие?
Мне возразят, что ни эти, никакие другие неприятные перемены не происходили мгновенно; они шли шаг за шагом — когда же надо было вставать на борьбу? Ну да. Лягушка в кастрюле на медленном огне тоже ни в какой момент не сочла нужным выпрыгнуть — так и сварилась. Учиться вставать плечом к плечу и защищать национальный интерес — в частности, русский язык и русскую литературу — надо поскорее, и сегодня для этого есть прекрасные поводы. Далеко не ходить: катастрофа с русским языком в школе. Знаменитый «честный ЕГЭ» нынешнего года показал, что русскому в школе учат скверно, судя даже по собственным критериям Минобра. По настоящим же критериям: насколько внятно выпускник умеет говорить и писать — русскому в школе, по чести, и вообще не учат. Высшее начальство повелело вернуть в школу выпускное сочинение, чтобы дети учились осмыслять сложные и писать минимально разумные тексты. Сочинение вернули — как же не вернуть; но теперь Минобр боится до колик, что грядёт ещё более громкий позор. Ведь не осмыслят же они; ведь неграмотность же проявят жуткую… Отсюда анекдотическое указание по существу не обращать внимания на грамотность этих самых сочинений; отсюда убогие темы про то «чему учит/не учит литература» и про попавшего под руку Лермонтова… Понятно же, что так проблем не решают; так тянут время, а проблемы усугубляют. Неужели же и это не повод встать плечом к плечу и потребовать настоящих мер — начиная с устранения обанкротившихся администраторов образования и методистов и заканчивая профессиональным анализом ситуации и профессиональными решениями?
У цитированного француза в его ассоциации четыреста членов; ну пусть в остальных тридцати двух по стольку же — это всего-то навсего тринадцать тысяч человек. Неужели у нас и столько не найдётся? И не надо рассказывать, что у нас-де политическая несовместимость тех с этими и с вон теми. Речь-то не о политике, скорее уж об антиполитике. Француз же ясно сказал: надо и возможно поставить плечом к плечу и правых, и левых, и центристов, поскольку на кону не партийные, а общенациональные вопросы. Двести лет назад французы были воодушевлены, возглавлялись очень сильным лидером и вели за собой половину Европы, но Россия доказала, что сильнее их. Сегодня французы, как пишет половина наших газет, абсолютно бездуховны; их возглавляет сами знаете кто; но они встали плечом к плечу и отразили натиск заведомо сильнейшего противника. Почему же теперь мы так явно им не ровня? Да потому, что наши профессионалы не в состоянии объединиться, всё делят лавры и гранты, а «думающие люди» считают, что это не их дело и вообще проблема не велика. А Ксеркс идёт себе и идёт.