Эксперт по уничтожению
Шрифт:
– Ну, раз ты еще сидишь здесь и задаешь вопросы, значит, пока нет, – успокоил Мефодия Гавриил, однако тон его голоса мало походил на утешительный. – Но, работая в подвале у «Тени» на самом современном оборудовании, он сумел предельно точно рассчитать координаты того невидимого сектора планеты, о котором мы со смотрителем Пенелопой тебе по секрету сообщили. Так что теперь юпитерианцы знают, где искать… его.
Подобно Мефодию, Гавриил тоже не стал поминать всуе заветное слово, а может, просто не захотел.
– Каковы шансы, что они его отыщут?
– Это зависит от того, насколько юпитерианцы поверят в историю мсье
– Пятьдесят на пятьдесят?
– Гораздо выше.
Из уст Гавриила это прозвучало как «девяносто девять к одному».
– Мы в безвыходном положении, – подытожил Гавриил, – поскольку не знаем, каким образом враг будет проводить поиски. Если бросим сейчас все наши силы в тот сектор – лишний раз подтвердим юпитерианцам правоту Жака Бриоля. Если, наоборот, сделаем вид, что нам все равно, – можем опоздать скоординировать усилия и воспрепятствовать эвакуации… Усилителя. Вот для этого нам и нужен «крот» – полковник Мотыльков. Он будет держать нас в курсе творящихся в стане противника событий и его ближайших планах.
– Постойте-постойте! – До Мефодия вдруг дошел истинный смысл только что сказанных Гавриилом слов. Дошел настолько отчетливо, что акселерат даже привстал со скамьи. – Если вы планируете любой ценой оставить полковника на посту, это значит, что «невидимая территория» где-то под боком у…
– Совершенно верно, – подтвердил Гавриил. – Именно там и находится. Не в самом городе, конечно, но рядом.
Будь Мефодий журналистом, он бы назвал угодившие к нему в руки сведения сенсацией даже не века, а тысячелетия.
– Да, малыш, прекрасно тебя понимаю, – сказал Гавриил, наблюдая за реакцией Мефодия. – У меня самого мороз по коже от того, что доверил тебе такую тайну, но, раз ты теперь у меня и у Совета на особом счету, думаю, что поступил правильно.
– Каков он – Усилитель? – не выдержал Мефодий. – Не можете мне этого сказать, так хоть намекните!
– Стоп-стоп-стоп!.. – запротестовал Гавриил. – Не все сразу! Я и так сделал тебе огромное одолжение. Любопытство – вещь, конечно, полезная, но в меру. Если все само собой уляжется, большего тебе знать не надо, а если нет – узнаешь наравне с остальными исполнителями.
Мефодий прикусил язык: неудача, и от недосказанности смотрителя только сильней разыгралось любопытство. Что в конечном итоге им предстоит защищать – объект величиной с гору или со спичечный коробок? Безусловно, в каждой интриге есть что-то привлекательное, однако со времен Просвещения завязка любой интриги ничего, кроме ожидания неприятностей, у исполнителя не вызывала.
– В любом случае я бы на твоем месте радовался, что мне предстоит вернуться на родину, – попытался приободрить Мефодия Гавриил. – Полчаса назад я отправил смотрителя Иошиду к Пенелопе за катером, чтобы ее люди сняли нас с «Каракатицы» до того, как ту обнаружат по наводке Мотылькова. Потом мы на какое-то время расстанемся: я повезу кандидата к смотрителю Бегущему Бизону – радуйся, малыш, скоро у тебя появится полноценный помощник! – а ты со своей командой летишь в Староболотинск, где будешь дожидаться меня и всю нашу «тяжелую артиллерию». Заодно проконтролируешь, как прибудет домой и приступит к своим обязанностям агент Сергей.
«Вот она – работа для истинного акселерата, на воспитание которого ушло столько сил и времени! – со злостью подумал Мефодий после того, как узнал, в чем будет заключаться их «деликатное задание». – Какая творческая работа! Работа, достойная бывшего художника!..»
Гавриил встал из-за стола и покинул кают-компанию с невозмутимым видом, будто не обратил внимания на брюзжание исполнителя. Хотя, возможно, в действительности так оно и было: все думы Главы Совета были обращены теперь далеко на север, туда, где смотрители тысячелетиями скрывали бесценный для всего Человечества Усилитель – похищенную Хозяином главную деталь юпитерианского Аннигилирующего Пламени.
Пребывание на рефлезианском судне в памяти полковника Мотылькова отложилось плохо. То ли его подвергали допросам, то ли опытам, то ли всему сразу – неизвестно. Запомнил он лишь одно: тяжелые и быстрые, как пушечные ядра, кулаки рефлезианцев – того, что навел шороху в офисе «Тени», и второго, которого полковник сумел-таки в лучших собровских традициях ткнуть мордой в пол под дулом автомата на пирсе. Униженный Мотыльковым рефлезианец, избивая полковника, старался за троих, и потому вспомнить точное количество бивших его Сергей Васильевич смог намного позже – когда умудрился совершить побег и выбраться на корсиканское побережье.
Спасло полковника чудо: ножка стула, к которому он был привязан и вместе с которым все время падал на пол, в конце концов не выдержала и отломилась. Веревки, что притягивали Мотылькова к стулу, ослабли, и благодаря этому он умудрился высвободить из пут руки, а затем ноги. Рефлезианцы как раз куда-то отлучились, и в трюме полковник пребывал один, что и позволило ему задать стрекача. Спотыкаясь на крутых трапах, пленник кое-как добрался до палубы, чудом не столкнувшись ни с кем из врагов в темных судовых коридорах.
За спиной полковника раздавались крики и топот. Беглец чуял, что если его опять схватят, то точно прибьют, а бесславно гибнуть вдали от родины во вражеском плену Сергей Васильевич, как истинный патриот, не желал.
За бортом, во мраке ночи, отчетливо виднелись россыпи огней, а значит, до берега отсюда было рукой подать. Окрыленный надеждой, полковник изо всех оставшихся сил разбежался, перевалился через палубное ограждение и рухнул в воду, после чего отчаянно заработал затекшими от веревок руками, ориентируясь по отраженным на волнах дорожкам береговых огней.
Соленая вода неприятно обжигала ссадины и попадала в рот. Мотыльков отплевывался и греб вразмашку, благодаря судьбу за то, что она проявила хоть немного милосердия и не забросила его в более суровые места, к примеру в ледяные воды Баренцева моря.
Погони за ним не было, лишь судовой прожектор словно для проформы лениво пошарил в темноте лучом. Поначалу это равнодушное поведение рефлезианцев насторожило полковника, но потом он пришел к мысли, что они просто спешили и потому не стали тратить времени на поиск беглеца. Мотыльков поминутно оборачивался, провожая глазами удаляющееся судно, и все не мог поверить, что ему удалось-таки совершить невозможное.