Экспонат руками не трогать
Шрифт:
– Давайте, давайте это сюда, я уберу. – Мельгунов проворно встал. Он был худощав, высокого роста и немного сутулился. Водрузив книги на самый край стола, он подождал, пока не сядет дама, и вернулся на свое место. Книжная стопка качнулась, но, вопреки законам физики, все же выстояла.
«Упадут! Точно свалятся!» – подумала Катя, села, огляделась. Теперь внимание ее привлек плохо отмытый стакан с какой-то мутной болотной жижей, стоявший перед Мельгуновым на столе.
– Пижма, – поймав ее взгляд, смущенно пробормотал востоковед, – имеет широкое медицинское применение. Еще раз вынужден
– Николаевна, но можно просто Катерина.
– Ну-с, Екатерина Николаевна… слушаю вас внимательно.
Но после пижмы начать разговор, как Катя себе наметила, не получилось. Из головы вылетели все домашние заготовки.
– Имя у вас интересное, Кир, – по-светски произнесла она, судорожно вспоминая то, с чего планировала начать беседу, – это… какая-то революционная аббревиатура?
Мельгунов в ответ не то кашлянул, не то поперхнулся и, почему-то глядя на стакан с пижмой, пробурчал:
– Гм… это имя персидского происхождения, так звали одного царя, правившего в четвертом веке до… впрочем, не важно…
– Надо же, какая древность… простите, я не знала, – захлопав ресницами, произнесла Катя, на лице царского тезки мелькнуло некое подобие улыбки, мол, ничего другого он от нее и не ждал.
Дальше дело пошло еще хуже. Все время, пока Катя рассказывала про голос, который она услышала за забором, про убийство Семена Васильевича, про бездействие полиции, про фотографию с беседкой, документальный фильм и яму на тропинке, востоковед вежливо молчал. Сложно было сказать, слушает он ее или думает о неудах студента Бельцева. Мельгунов то поправлял лежащие перед ним бумаги, то теребил бороду, то исподтишка косился на часы. Они были у него на правой руке.
Катерина наконец завершила свой монолог и, немного повысив голос, спросила:
– Вы, наверное, уже поняли, к чему я клоню?
– Честно говоря, не совсем, – выдавил из себя собеседник, на лице его застыла извиняющаяся улыбка.
– Этот несчастный старик, наш сосед, жил очень скромно, кроме пенсии и кошки, у него ничего не было.
– Очень печально, – закивал Мельгунов.
– Стало быть, зачем его убивать, если грабить нечего? Бессмысленно.
– Да. Пожалуй, бессмысленно. Вы правы, но должен все же признаться, Екатерина Николаевна, что я не слишком в этом разбираюсь и несколько удивлен, почему вы пришли именно ко мне, – в его словах сквозило искреннее недоумение. Мельгунов забарабанил пальцами по столу и вопросительно посмотрел на гостью, – сожалею, но в таких вопросах помощник из меня…
– Но как же так? Послушайте, Кир Анатольевич, дача-то… – тут Катя предприняла попытку зайти с другого конца: – А вы читали Сименона?
– Что? Сименона? – глаза востоковеда, смотревшие на нее поверх очков, округлились, а брови, изогнувшись, взлетели на середину лба. – Да, кажется, читал… Но при чем здесь он?
– У него есть один рассказ, помните, который так и называется «Бедняков не убивают». Согласитесь, красноречивое название, по сюжету бедняк оказался миллионером. Просто об этом никто, кроме убийцы, не знал. Вы улавливаете связь?
–
– Ну почему же! – воскликнула Катя, а про себя подумала: «Вот ведь индюк, он, похоже, меня совсем не слушает, и зачем я с ним связалась?» – Я веду к тому, что, вероятно, была очень веская причина для убийства. И мне кажется, это как-то связано с самой дачей… а там до войны жили ваши родственники. Вы же говорили об этом в интервью…
– Да. Я действительно много тогда рассказывал, и о коллекции, и о семье довольно подробно, но ваша история… м-да… простите, из области – и борода у него рыжая.
– Я вас не поняла.
– Допустим, у деда была дача в Загорянке. Возможно, если судить по фото с беседкой, он жил именно в этом самом доме, к которому моя семья уже давно не имеет никакого отношения, на том же самом участке, где произошло убийство вашего соседа. Ну и что?
– А то, что в фильме вы рассказывали о семейной коллекции, которая бесследно исчезла. Вы ведь ее так и не нашли? – затараторила Катя, чувствуя, что в любой момент ее могут остановить. – А на участке, в одном месте, я уже об этом говорила, мы с сыном заметили свежераскопанную яму… Семен Васильевич был слишком пожилым человеком и в саду давно ничего не копал. А если не он, то кто копал? И зачем? Может быть, там что-то искали. Все это странно и подозрительно…
– Знаете, Екатерина Николаевна, а у вас необыкновенно красивый голос. Вам раньше этого не говорили? – неожиданно произнес Мельгунов, и лицо его озарила довольная улыбка.
– Что? При чем здесь голос? – опешила Катя.
– Ни при чем, – еще больше развеселился востоковед, – так ведь и Сименон ни при чем…
– Скажите, Кир Анатольевич, а могли бы вы примерно определить стоимость пропавшей коллекции? – серьезным тоном спросила Катя, она твердо решила не обращать внимания на его издевки, пока не выжмет из востоковеда хоть какие-то сведения.
– Во-первых, исчезла отнюдь не вся коллекция, а лишь некоторые предметы. Об их точной стоимости я судить не берусь… Но рискну предположить, что предметы были весьма и весьма ценными, можно сказать, даже бесценными.
– Ну вот видите!
– Я и в интервью говорил, и сейчас вам повторю, что экспонаты пропали во время обыска… как имущество врага народа. Деда арестовали и увезли. Квартира пустая, он жил один, кроме кухарки, никого. Все просто. И это отнюдь не единичный случай. Меня удивляет, почему вы вдруг взялись раскапывать эту давнюю историю. Никак не могу объяснить, так сказать, ваш интерес, – спросил Мельгунов.
– Интерес?! Вы меня в чем-то подозреваете? – вспыхнула Катя.
– Нет-нет, что вы! – примиряюще ответил Мельгунов, вздохнул и, помявшись, посмотрел на часы, чувствовалось, что Катины вопросы ему до смерти надоели. Она и сама устала от этого бессмысленного разговора. Отправляясь на встречу, она надеялась найти в нем единомышленника, заинтересовать его, увлечь. В конце концов речь идет об их семейных ценностях! Какая же она дура, наивная дура. Этому царскому тезке на все наплевать!
– Неужели вы никогда не пытались что-то выяснить сами? – с упреком спросила она.