Экстаз
Шрифт:
— Знаете, я очень даже рада за Келла, что он нашел вас. На самом деле он ведь такой одинокий. Уж я-то чувствую. Когда он выручил меня из положения, в которое я попала, я — чего уж там — предложила ему стать его любовницей. Да только он не захотел. Сказал: такая форма благодарности ему не нужна… Так прямо и сказал, честное слово. Хотите верьте, хотите нет.
Рейвен хотела верить и потому поверила. Эмма заговорила вновь.
— И еще скажу: это очень хорошо с вашей стороны, что вы помогаете Келлу. Защищаете его интересы… Да что это я разболталась, —
Вспомнив о плачевном состоянии своей одежды, Рейвен предпочла нарядиться в домашний халат Келла, который обнаружила в платяном шкафу. Принявшись за еду, она пригласила Эмму разделить с ней трапезу. Та отказалась, однако присела у стола и, немного помолчав, вновь продолжила разговор.
— Если позволите, мадам, — проговорила она, — я хотела бы вас спросить. Это насчет его светлости, герцога Холфорда.
— Холфорда? — переспросила Рейвен, не скрывая удивления. — По-моему, он вполне порядочный человек. Во всяком случае, таким показал себя недавно.
— Это хорошо, — согласилась Эмма. — Но я немножко о другом. Прошлой ночью, когда вы привели его к нам в клуб, он… как бы это сказать?.. В общем, перед уходом выразил желание увидеть меня еще разок. Вы не против, если я соглашусь? Я так понимаю, его светлость чувствует себя не слишком уютно после того, как вы ушли к Келлу.
Еще более удивленная, Рейвен совершенно искренне ответила:
— Конечно, я не против, Эмма. Какие у меня могут быть возражения? По правде говоря, я и не испытывала к нему никаких чувств.
Доверие за доверие — Эмма чистосердечно призналась:
— Не подумайте, пожалуйста, что я сразу принимаю любое предложение от мужчины. Вовсе нет. Кроме того, Келл неплохо платил мне все это время. У меня накопился небольшой капиталец, так что я могу позволить себе выбирать. Но ведь быть одной, даже с денежками, тоже оно как-то не по душе, правда?
Рейвен было хорошо знакомо чувство одиночества — особенно после смерти матери. Чувство, которое только усилилось с тех пор, как она заключила брак с Келлом.
Эмма продолжала:
— …А уж насчет мистера Лассетера, поверьте мне: он был так одинок, так одинок. Однако убейте его, не признался бы. Но я-то видела… И здесь, в этом доме, ему бывать тошнехонько. Только ведь надо. Я, конечно, стараюсь изо всех сил, но куда без хозяина… Потому я и рада за него, что он с вами. Уж вы почаще здесь бывайте, ладно?
Рейвен покачала головой.
— К сожалению, я скоро уеду из Лондона, чтобы провести Рождество со своим дедом. Он зовет меня.
— О, как хорошо! И Келл с вами?
Рейвен не знала, что ответить: в своем недавнем письме с приглашением приехать к нему старый лорд Латтрелл упомянул, что будет рад увидеть и ее мужа, но она не решилась еще сказать об этом Келлу, заранее зная его категоричный ответ.
— Мы не обсуждали это с Келлом, — призналась она Эмме. — Но я сомневаюсь, что он захочет
— О, вы сумеете уговорить его, Рейвен. Вы такая решительная. Если вы сумели затащить сюда самого герцога Холфорда…
В своей решительности Рейвен очень сомневалась, хотя и не причисляла себя к слабым существам. Что касается поездки к деду, то ей и хотелось, и не хотелось, чтобы Келл сопровождал ее. Хотелось, потому что Эмма права: он в самом деле довольно одинок. Особенно сейчас, после отъезда его брата из Англии. А не хотелось — из опасения, что там, в поместье деда, им с Келлом придется больше времени бывать друг у друга на глазах. И днем, и ночью, что, несомненно, приведет к тому, чего она и желает, и боится. Лучше всего как можно меньше общаться. Что, в свою очередь, вызывает у нее печаль и тоску… В общем, положение вполне безнадежное, подвела она безрадостный итог.
Рейвен отрезала себе еще один ломтик ветчины и отпила глоток кофе, когда в комнату вошел Келл. Их взгляды встретились, и она почувствовала, что у нее прервалось дыхание. Что он увидел в ее глазах, она не знала, в его же глазах она прочитала желание, которое он был готов утолить прямо сейчас.
Минутой позже он отвел глаза и обратился к Эмме:
— Извини, но вскоре я отправляюсь на состязание на рапирах и мне нужно переодеться.
— Тогда я ухожу, — сказала она, поднимаясь со стула и направляясь к двери.
Когда Эмма ушла, Рейвен почувствовала, что лишилась дара речи. Она решительно не знала, как и что говорить Келлу после их бурной, неистовой ночи. Все слова казались бесцветными.
Келл, напротив, находился в хорошем расположении духа, чего она за ним раньше почти не замечала. Доставая из платяного шкафа большой накрахмаленный шейный платок, он спросил не оборачиваясь:
— Какие у тебя планы на остаток дня? Я могу по пути на состязание завезти тебя домой, если ты не намереваешься остаться здесь.
От мысли остаться в этой комнате и пережить еще одну такую же ночь ее лицо обдало жаром.
— Нет, — выговорила она наконец. — Я поеду домой. Только мне надо во что-то одеться. Не в этом же халате.
По тому, как он посмотрел на халат… на нее… она поняла, о чем он подумал: что под халатом на ней ничего нет…
Пока он переодевался, она искоса посматривала на него — не могла не смотреть. Как не прекращала еды.
— Вы очень любите заниматься фехтованием, — полувопросительно произнесла она.
— Весьма верно подмечено, дорогая. Кроме всего прочего, физические упражнения помогают справиться с излишним сексуальным возбуждением. Последнее время я вынужден был заниматься ими куда больше, чем раньше. Кстати, О'Малли не давал вам уроков фехтования?
— Нет. Только учил стрелять.
— Это я ощутил на себе, дорогая. А еще учил ловчить при игре в кости.
— Не я одна научилась хитрить и обманывать, сэр. Вчера вечером вы зачем-то причислили милую Эмму к сонму ваших любовниц, хотя это не так.