Экстремальная археология
Шрифт:
Ну... не совсем прекрасно, были тёмные моменты. Но ведь выжил. А это здесь не каждому по силам.
Впоследствии заболоченная местность принесла чуть ли не половину от всех трофеев, полученных мною за неполные два года. Получается, Туманные низины — основной источник финансирования выкупленной концессии. Да, в их глубины я забирался нечасто, даже для меня это слишком рискованно, но вот по краям изучил почти всё с разных сторон.
Удалось выяснить, что в некоторых направлениях граница — это относительно ровная линия. Но встречаются участки, где как будто гигантские ножницы поработали, вырезая причудливые узоры, в которых узкие полоски нормальных
Один из таких участков примечательнее прочих. Узкая полоса незатронутой тьмой земли изгибаясь, уходила далеко в Низины, чтобы в конце значительно расшириться. Там образовался островок шагов четыреста в длину и вдвое меньше в ширину. На нём располагались каменные руины, в том числе остатки немаленького сооружения. Очень может быть — древний храм, сохранивший часть святости, чем и объясняется то, что Смерть до сих пор не захватила его остатки, сделав частью мёртвой равнины.
Если зайти на тёмную часть Низин сознательно или нечаянно, и спровоцировать обитающих там тварей, есть несложный способ легко «стряхнуть их с хвоста». Всего-то и требуется — забежать на «чистую территорию». Умертвия и прочие зайти пресекать границу могут, но неохотно и недалеко. Да и сразу теряются, ведут себя неадекватно, редко делая более нескольких шагов.
Так что, досконально изучив, где здесь можно бродить спокойно, а где лучше не показываться, я обзавёлся прекрасным местом, в котором устроил надёжнейшее убежище. Не зная всех тонкостей географии добраться до него проблематично. Даже заподозрить о его существовании — сложно. Если не учитывать ответвления, от «ровной границы» Низин до руин приблизительно шесть с половиной километров (при условии измерения по кратчайшей прямой). Это слишком много, ведь переменчивый туман и на втрое меньшей дистанции всё скрывает.
Разумеется, пробираться к схрону по безопасной тропе я не стал. Да и безопасность её спорна, так как местами она прерывается, и приходится десятки, а то и сотни метров преодолевать по сырому мху, из которого в любой момент может выбраться дикое умертвие.
Но это даже к лучшему. Я ведь не хочу облегчить жизнь возможным преследователям.
Поэтому всю дорогу до Низин пришлось хитроумно кружить, всеми способами запутывая следы. А затем я забрался в кишащее умертвиями болото почти за три километра от начала тропы. Снял, разумеется, амулет и устроил утомительный двухчасовой забег. Здесь даже в лютую зиму лужи не замерзают, а уж сейчас тем более. Сапоги у меня добротные, не пропускают ни влагу, ни холод. Я без проблем добрался до одного из самых значительных по площади затопленных мест, где впервые за всё время повернул вправо.
Вот так, ломая маршрут раз за разом, в итоге вышел к безопасному островку со стороны центра Низин, оставив ни с чем толпу увязавшихся костяных тварей. Трогать их даже не попытался. Здесь я на нечисть никогда не охотился, благоразумно стараясь не снижать поголовье. И если кто-то попытается устроить поиски, ему придётся иметь дело с сотнями и тысячами нехороших созданий.
Забравшись в руины, освободил замаскированный тонкий канат с навязанными узлами, забрался по нему в длинную нишу, некогда являвшуюся частью какого-то помещения, от которого уцелел лишь жалкий ошмёток. Стены из громадных каменных блоков, перекрытия из
Надёжно смотрятся.
Наверху в кажущемся беспорядке навалены камни. В своё время я их один за другим почти неделю стаскивал со всей территории, стараясь не оставлять следы и, тем более, не натаптывать тропы. Эти завалы скрывали от взглядов возможных наблюдателей оконечность ниши. Ну и создавали иллюзию того, что она полностью засыпана.
Пробравшись между нагромождениями булыжников, я оказался в тупике. По-крайней мере, есть шанс, что посторонний человек, очутившись здесь, так и подумает. Освещение скверное, со всех сторон одинаково-серая каменная поверхность, разбитая на блоки.
На самом деле одна из стен — фальшивка. Всего лишь добротно натянутая плотная ткань, раскрашенная под текстуру камня, с линиями блоков и даже с приклеенными нашлёпками какой-то чахлой подвальной растительности, похожей на лишайники.
За первым пологом скрывался второй, но уже без маскировки. Зачем тратить на неё время, ведь если кто-то раскроет секрет первой фальшивой стены, следующую прятать бессмысленно. Дело не в этом, ткань натянута, чтобы перекрывать проход ради сохранения тепла.
А дальше находился уже настоящий тупик с источником того самого тепла. Разборная железная печурка, обложенная камнями, способна сносно обогревать невеликое помещение. Дым уходит по трубе, проведённой к замурованной щели между чуть разошедшимися потолочными плитами. Дрова я сюда раз за разом стаскивал самые сухие, из деревьев, которые коптят меньше прочих. Опыты показали, что уже на удалении в полста шагов различить марево над руинами не получается. Разве что запах может выдать, что где-то поблизости что-то горит. Однако его не во всякую погоду можно унюхать.
Вот так я здесь обустроился. До мелочей всё предусмотрел. При необходимости человек с моим аппетитом способен продержаться безвылазно около месяца. Если сесть на диету, все полтора можно прожить. Срок можно растягивать, жертвуя толикой автономности. Ради этого придётся выбираться на опасную землю ради охоты на вездесущих мискусов. Их очень тяжело замечать, но если задаться целью, одного-двух зверьков за пару часов добывать несложно.
Жалко малышей, конечно. Вид у них презабавный и нрав добродушно-трусоватый. Но если припечёт, и не на такое пойдёшь. Помню из прошлой жизни древние истории, как в голодные времена доходило до того, что некоторые люди съедали не только своих любимых кошечек и собачек, а и родственников.
Месяц здесь выживать я не собираюсь. То, ради чего создано это убежище, по грубым подсчётам отнимет у меня порядка двух недель.
За это время я должен радикально изменить свою жизнь.
Привычное дело. Она у меня частенько меняется.
* * *
За два неполных года то, что составляет надстройку организма аборигенов, во мне существенно модифицировалось. Однако стремительные трансформации происходили лишь в первые несколько месяцев, начиная с той весны, когда я попал в факторию. Уже осенью мельтешение цифр почти застопорилось. Еле-еле менялись, мой невеликий запас ци надрывался изо всех сил, удерживая всё то, что на него навешано. Относительно быстрый прогресс наблюдался лишь в состояниях, они для себя слишком многого от ступени не требовали.