Экстремальная археология

Каменистый Артем

— Может и есть, — кивнула Сафи. — Но рядом нет. Дальше, в степи, наверное, всякое бывает. Но кто оттуда камни потащит? Ракушечник вот он, его везде много. А их найди, добудь как-то, обработай, привези. Зачем такие сложности, если есть ракушечник.

— У древних и богатых свои причуды. Им это несложно. Говорят, у древних были технологии, которые и резали камень легко, и переносили. Я видел такие блоки гранитные, что если встану рядом и тебя на плечи поставлю, ты до верхнего края не дотянешься. Вспомни, может попадались такие? Бывает так, что когда на древнем месте ставят новый город, используют фундаменты старых храмов, дворцов, простых домов. Или их фундаменты кое-где выглядывают из земли

и отличаются от всего остального. У вас половина стены из кирпичей сделана. Представь, сколько глины добыть пришлось. Говоришь, под городом её нет? Значит притащили. И это ваши притащили, не древние. А у древних с переноской ещё проще. Где-то камень есть, они его добывали, строили что-то. Должны остаться следы. Ты просто плохо знаешь город, или невнимательная, потому и не замечаешь.

— Да ты точно опух! Всё я замечаю, — обиженно ответила Сафи. — Меня даже хвалят за это. И если ты такой умный, это что, получается мы все тут тупые? Никто древности не заметил, да? Так не бывает.

— Ещё как бывает. Люди часто не замечают то, что у них перед носом.

На этих словах беседа прервалась. Хотя через развалины мы пробирались неспешно, плюс, разговаривая, Сафи замедлялась, наконец, выбрались на открытое место.

Дальше простиралось хаотичное скопище лачуг. Мы метров двести петляли по вонючему лабиринту, засыпанному мусором и залитому нечистотами. Крысы здесь обнаглели до такой степени, что даже не уступали дорогу. Приходилось через грызунов переступать, потому что девочка попросила даже не пытаться их отфутболивать. Мол, в таком случае могут разозлиться все ближайшие хвостатые, и если покусают, страдать от ран придётся долго. А то и заразят чем-нибудь нехорошим. Они тут такие болячки переносят, что вылечиться можно лишь за деньги, коих у большей части населения никогда не бывает.

То и дело встречающиеся жители поголовно облачены в лохмотья. На местную моду не похоже, зато похоже на то, что я в край тотальной нищеты попал.

За лачугами обнаружился канал с заросшими густыми кустарниками берегами. Перебрались мы через него по шаткому кое-как поставленному мостику. Чуть ли не доска, перекинутая с одной стороны на другую.

На другой стороне проживал народ побогаче. Не сказать, что мы оказались в квартале пышных дворцов, но дома добротные, все из того же ракушечника, часто в два, а то и в три этажа. Сточные канавы надёжно прикрыты, лишь запах выдаёт то, что под тротуарами текут нечистоты. Улицы приличной ширины, мощёные кирпичом. Причём мостили их давненько, состояние покрытия во многих местах плачевное. Кое-где просматриваются попытки устроить латки, и выглядит это убого. По всем признакам понятно, что некогда здесь всё было прекрасно, но времена процветания остались в прошлом. Бедность пришла не так давно, остатки былого всё еще доминируют, не позволяя району превратиться в ещё один смердящий квартал руин и лачуг.

Люди в целом одеты побогаче, но простенько, без роскоши. И оборванцев тоже хватает, в том числе юных. На некоторых Сафи косилась нехорошо, некоторых приветствовала. На меня почти все без исключения или поглядывали исподлобья, или сверлили взглядами, в которых светился неприкрытый интерес выведать, нет ли у незнакомого бродяги за душой ценностей, достойных грабежа.

В общем, пока что впечатления от Хлонассиса самые тягостные. Город выглядит откровенно-депрессивным. Возможно, всё дело в том, что я оказался не в самом фешенебельном районе, но почему-то нет сомнений, что причина не в этом.

Улица вывела к круглой площади, по центру которой располагался фонтан.

Я тут же указал на него:

— Сафи, посмотри! Это не ракушечник, это больше на гранит похоже.

— Ты про фонтан?

— Ну да.

—

Так его, наверное, из-за моря привезли. Немного там камня, легко одним кораблём взять. Говорят, раньше из вон той статуи струя воды высоко вверх била. А теперь сломалось всё, просто течёт. Вон, сам посмотри, наверху трубу видишь? По ней ключевая вода из Верхнего подавалась. Но она давно перекрыта, ничего не работает. Теперь вода тут грязная, прямо из канала. Не вздумай её пить, дно сразу оторвётся.

Девочка превратно истолковала мой порыв приблизиться к сооружению поближе. Но тут и сама остановилась, а потом развернулась и зашагала к центру площади, на ходу пожаловавшись:

— Эх, жаль я плавать не умею. Да и девочек в фонтан не пускают. Вот же сволочи. Я бы тут точно монеток нахватала.

Сначала не понял, о чём она, но перестав заворожено таращиться на каменные борта, увидел десятка три мальчишек возрастами от десяти до шестнадцати, а то и постарше. Некоторые сидели с обессиленным видом, приводя дыхание в норму, остальные плавали, или в напряжённых позах стояли на краю, готовясь нырнуть.

Причина столпотворения располагалась на противоположной стороне фонтана. Троица молодых мужчин, выделяющаяся вызывающе-роскошной одеждой и таким же поведением. Если все вокруг выглядели либо нищими, пытающимися не умереть от голода, либо людьми среднего достатка, прилагающими все силы, чтобы не скатиться в категорию нищих, эти совершенно не такие.

Тряпьё дорогое и безвкусное, его много. Драгоценных украшений столько, сколько не у каждой индийской зажиточной дамы найдётся. На поясах сабли с рукоятями усеянными таким количеством самоцветов, что для реального боя это оружие бесполезно. Держать неудобно, острые грани в кожу станут впиваться, а при ударах или парировании могут разодрать ладонь.

Настроение у всех троих самое беззаботное. Никакой угрюмости. Сплошное веселье, смех искренний, поглядывают на окружающих с превосходством. За всё время никого настолько же радостного нам по пути не повстречалось. Даже наркоманы под веселящей дозой и залившиеся пьяницы, то и дело попадавшиеся на глаза в квартале лачуг, настроением значительно уступали этим господам на порядок.

За спинами развлекающейся троицы в неровную шеренгу выстроились пятеро суровых мужиков в сложных доспехах из кожи, кольчужного плетения и металлических пластин. Сабли на поясах предельно функциональные, без украшений, но при этом явно недешёвые. Я, как человек, пытавшийся освоить кузнечное дело, могу много чего сказать об оружии, даже если оно находится в ножнах.

Картина понятная: компания зажиточных горожан, теша своё превосходство, прогуливается по не самому процветающему кварталу. А дабы с ними не случилось то, что в таких местах запросто случается с обладателями тугих кошельков, их сопровождает пятёрка солдат, стражников, или частных телохранителей.

Непонятно одно, — о чём это Сафи только что говорила? При чём тут монетки?

Но тут, будто прочитав мои мысли, один из трёх богачей засмеялся по-дурацки и швырнул в фонтан что-то маленькое и блестящее. Очень похоже на монету.

Мелкий мальчишка с голодным взглядом, сидевший на краю, ловко прыгнул, пытаясь ухватить добычу в воздухе. Но плечистый паренёк лет шестнадцати вскочил с той же целью. Они устремились друг на друга и, понимая, что столкновение неизбежно, в последний миг забыли о монете, постарались не врезаться со всей дури, отпихнуть друг друга руками.

Но всё равно стукнулись здорово. Оглушённые, рухнули в фонтан неуклюже, окатив всех вокруг брызгами. Старший остался на поверхности, а младший ушёл под воду с головой. На них кроме меня никто не обращал внимания, все прочие участники бросились к месту падения монеты и принялись там нырять.