Экстремальные смыслы культуры: популярное изложение социальной экстремологии

Томалинцев Владимир

Не случайно каждый человек так ценит внимание к себе, остро реагирует на похвалу и, отнюдь, не только глупцы, боятся критики, нередко уступая самой откровенной лести.

Не удивительно и то, что первыми осмысленными словами маленького человека после слов «мама» и «папа» являются слова «Я сам!». Ребёнок, как будто понимает, что он обязан обучаться, тренироваться, то есть утончаться во всех своих проявлениях. Иначе, как кем-то было удачно сказано, он так и останется «кандидатом в человеки».

Потребность в изощрённости проявляется во многих ипостасях человеческой натуры, выражаясь как в творческих моментах: удаль молодецкая, чувство собственного достоинства, гордость, честолюбие, так и в болезненных состояниях, где истинные цели и результаты заменяются мнимыми и ложными: гордыня, карьеризм, тщеславие. В своей высшей форме принцип изощренности находит воплощение в ярких переживаниях,

свежих, сильных впечатлениях и эмоциях, которые обнаруживают себя в процессе творческого самоосуществления. Нередко, однако, данный принцип реализуется и в низких страстях, прорываясь в дерзких выходках, экстремистских проявлениях.

Как видим, изощрённость присуща всему спектру человеческой деятельности. Отдельные же его части развиваются неравномерно. В разные исторические эпохи доминируют различные устремления людей, разнообразные комбинации этих устремлений. Поэтому мы видим, как на исторической сцене в различные исторические периоды на первый план выступают вера и наука, искусство и философия, насилие и демагогия, предпринимательство (деловая активность) и праздность и пр. Всё это совершенствуется, комбинируется и утончается, и, доходя до апогея своего развития, уступает место чему-то новому, а, порой, и хорошо забытому, что в новых исторических условиях расцветает уже на новом качественном уровне.

Существо этой проблемы на неожиданном примере обозначил Д.Пристли, заметив: «Думать о том, что футбол – это только то, что 22 здоровых верзилы гоняют один мяч, также не верно, как думать, что скрипка – это всего лишь деревяшка с натянутыми кошачьими кишками, а «Гамлет» – лишь листы бумаги, исписанные чернилами. Футбол – это конфликт и искусство».

Здесь необходимо уяснить, что в поступательном движении культуры старые штампы преодолеваются в творческих формах ремесел, искусства, науки, техники, большого спорта. При этом важно понять, что, по-своему, человек может исхитряться не только с активной, но и с пассивной стороны. Примером тому служат аскетизм и праздность. Та праздность, о которой с таким уважением отозвался А.С. Пушкин: «Вольность праздная, подруга размышлений». Та созерцательная праздность, которую воспел великий русский писатель А.И. Гончаров в образе Обломова, противопоставив душевный мир своего героя голому прагматизму Штольца. Гениальный писатель обнажил страшную извечную дилемму души и расчётливого рассудка, удивительно верно отразил противоречивый характер развития самого человеческого духа. Кинорежиссёр Н.С. Михалков в фильме «Несколько дней из жизни И.И. Обломова» (1979) по-своему талантливо обострил и противопоставил такие явления, как «обломовщина» и «штольцовщина».

Праздность и созерцательность позволили, а скорее, подтолкнули состоятельных людей (рабовладельцев) Древней Греции обратиться к философии, наукам и искусствам. Именно праздность явилась причиной возникновения целой индустрии развлечений, начиная с шахмат и других настольных игр, и кончая спортом и туризмом. Сегодня индустрия отдыха и развлечений является неотъемлемой частью человеческой культуры, в наше время доступной в той или иной степени почти всем слоям общества.

Пресыщенный обречён на страдания от жажды по новизне также, как неимущий страдает порой от отсутствия элементарных вещей. А.И. Герцен в первом томе «Былое и думы» признаётся в своём сомнении относительно того, что принесло ему как личности больше, – труд и бесконечно усердные занятия, или же праздность дружеских пирушек, во время которых можно было всю ночь напролёт философствовать, мечтать, фантазировать. И, хотя в другом месте Герцен справедливо замечает, что нельзя людей освобождать в наружной жизни больше, чем они освобождены изнутри, (что вполне разделял и великий Ф.М. Достоевский), нам всё же понятно, что человеческий дух формируется не столько в труде, который является скорее принудительной формой активности, сколько в деятельности, которая должна пониматься широко и глобально, в деятельности, которая, конечно, должна включать в себя труд как основной и необходимый составной элемент, но в которой должны учитываться присущие ей активная и пассивная стороны.

Если взять чисто философский аспект проблемы, то окажется, что марксистский тезис, утверждающий, что «труд создал человека», весьма условен и требует дальнейшей разработки. Такие попытки, конечно, предпринимались. В частности, в работе крупного русского советского историка и философа Б.Ф. Поршнева «О начале человеческой истории», в которой автор заострил внимание на вопросах происхождения человека, проблеме возникновения осознанных, осмысленных форм собственно человеческого труда, утверждается, что: «… главная логическая задача

состоит как раз не в том, чтобы найти то или иное отличие человека от животного, а в том, чтобы объяснить его возникновение. Сказать, что оно (человечество, В.Т.) «постепенно возникло», – значит, ничего не сказать, а увильнуть. Сказать, что оно возникло «сразу», «с самого начала», – значит, отослать к понятию начала. В последнем случае изготовление орудий оказывается лишь симптомом, или, атрибутом «начала». Но наука повелительно требует ответа на другой вопрос: Почему?..

…почему, почему, почему, вопиет наука, человек научился мыслить, или изготовлять орудия, или трудиться?». [19]

Вопрос, действительно, не праздный для науки, что же способствовало переходу зачаточных форм инстинктивного труда, которые свойственны и многим животным, (строительство гнёзд у птиц, плотин у бобров, сот у пчёл и т. д.) в разнообразные формы человеческой деятельности.

Суть проблемы состоит в том, что для появления сознания необходимо появление осознанных человеческих форм труда, с другой стороны, для возникновения осознанных форм труда необходимо сознание. Ссылка на постепенность процесса формирования процесса сознания ничего принципиально не объясняет. И, как остроумно замечает по этому поводу Б.Ф. Поршнев: «…разве чудо перестанет быть чудом от того, что предстанет как несчётное множество чудес, пусть совсем маленьких?» [20]

19

Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории: проблемы палеонтологии. М., 1974. С.43.

20

Там же, с.52.

Сам Б.Ф. Поршнев, не отходя от трудовой теории происхождения человека, пытается дополнить её языковой теорией. Говоря о специфической особенности человека, автор считает таковой только истинный человеческий труд, то есть труд, регулируемый речью, непосредственно с ней связанный. Именно речь, по мнению Б.Ф. Поршнева, делает труд специфически человеческой, сознательной, целесообразной деятельностью.

Автор работы «О начале человеческой истории», как это часто бывает в научном творчестве, увлёкшись новой и очень важной гипотезой, проявил склонность к чрезмерной абсолютизации своей идеи о речи-сознании в процессе происхождения человека.

Дело, однако, в том, что труд и речь остаются совершенно самостоятельными видами человеческой деятельности. Они появились и развились из независимых источников: трудовая деятельность – из инстинктивных форм труда, речевая деятельность – из инстинктивной системы звуковых сигнальных знаков. Исходя из этого, а также учитывая указание Поршнева на то, что целесообразный сознательный труд имеет три необходимых и достаточных основания – создание орудий, речь и социальность. Вопрос остаётся открытым: как, каким образом совершенно самостоятельные виды деятельности, к тому же находящиеся лишь на уровне предпосылки, могли дать при сложении такой поразительный по качеству эволюционный результат, каковым выступает появление сознания, то есть результат, для которого не только сложения, но и перемножения было бы, наверное, недостаточно.

Развитие инстинктивной системы звуковых сигналов до уровня осознанной деятельности – человеческой речи, второй сигнальной системы, способствовало возникновению специфической формы социального общения, которое, в свою очередь, стимулировало развитие осознанной трудовой деятельности и формирование собственно сознания человека. Здесь возникает диалектический процесс взаимодействия. В то же время ясно и другое – ни уникальные условия, ни катаклизмы не могли на постоянной основе питать и стимулировать становление и развитие сознательной деятельности. В критических, экстремальных условиях возможны качественные скачки в развитии психики, но они имеют одномоментный характер, и происходят на индивидуальном уровне. В случае с доисторическим человеком благодаря качественному скачку (мутации) могли пробудиться лишь отдельные элементы сознания. Но скачок сам по себе не может обеспечить целостный процесс становления, не может поддерживать его совершенствование постоянно. Становление сознания требует самовоспроизведения, которое в отличие от инстинктивных действий, основано на моментах самоорганизации, саморегуляции, саморазвития. Сознание – остаётся процессом с заложенными в него возможностями, потенциями, которые нужно постоянно воспроизводить, развивать, закреплять, иначе возникшая способность может угаснуть.