Экстренное погружение
Шрифт:
После того, как партия покинула центральный, майор обратился к Грубозабойщикову:
– Как долго это продлится? Десять минут, четверть часа?
Тот мрачно взглянул на майора.
– Самое малое три, а то и четыре часа. Это если повезет. Там такие джунгли, что сам черт ногу сломит. Вентили, трубы, конденсаторы, да еще километры паропроводов, к ним не прикоснуться. Там и в обычных-то условиях работать невозможно. Слой тепловой изоляции – сантиметров десять, установлен на веки вечные. Каждый сантиметр, какой они отдерут, придется обрабатывать
– Маслом?
– В том-то и беда, – объяснил Грубозабойщиков. – Без смазки никуда. В дизельном полным-полно всяких машин и масла тоже. А эта тепловая изоляция гигроскопична, впитывает масло, как губка.
– Но почему она загорелась?
– Самовозгорание. Лодка прошла уже свыше шестидесяти тысяч миль, так что изоляция очень сильно изношена и пропиталась маслом. Мы почти все время идем полным ходом, турбины, черт бы их побрал, перегрелись, вот и… Анатолий, от Карпенкова никаких известий?
– Никаких.
– Он там уже четверть часа.
– Пожалуй… Когда я уходил, он как раз начал надевать костюм, он и Череповский. Сейчас позвоню в кормовой… – Повесив трубку, Рукавишников нахмурился: – Из кормового докладывают, что они оба ушли двадцать минут назад. Разрешите выяснить, в чем дело, товарищ командир?
– Оставайтесь здесь. Я не хочу…
В эту минуту с грохотом распахнулась кормовая дверь, и оттуда, шатаясь, вывалились два человека. Один почти падал, а второй поддерживал его. Закрыв за собой дверь, оба сняли противогазы. В первом человеке Дроздов узнал матроса: он уже приходил с Ревунковым, а второй был Карпенков. Кавторанг находился в полубессознательном состоянии, но упорно боролся с полным помрачением рассудка.
– Череповский, – выдавил он из себя. – Пять минут назад… Мы возвращались…
– Череповский, – тихо, но требовательно повторил Грубозабойщиков. – Что с ним?
– Упал… В турбинный отсек… Я вернулся… спустился за ним, попытался поднять его по трапу. Он закричал… Господи, как он кричал… Я… Он… – Карпенков осел на стуле и тотчас бы упал, если бы его не подхватили, посадили обратно.
– У Череповского или перелом, или повреждение, – сказал Дроздов.
– Черт! – негромко выругался Грубозабойщиков. – Перелом. Этого еще недоставало… Иван, прикажи Карпенкова перенести в матросскую столовую… Перелом!..
– Попрошу приготовить мне защитное снаряжение, – торопливо вмешался Дитковский. – Захвачу из медпункта медицинскую сумку.
– Вы? – Грубозабойщиков покачал головой. – Очень вам признателен, но не могу…
– Да бросьте вы свои дурацкие уставы, – проговорил Дитковский. – Имейте в виду, командир, я тоже на борту. Так что тонуть будем вместе.
– Но вы не знаете, как обращаться с аппаратурой…
– Научусь! Что тут сложного? – упрямо проговорил Дитковский и, не дождавшись ответа, вышел.
Грубозабойщиков взглянул на Дроздова. На нем были очки, но они не могли скрыть его озабоченности. В его голосе прозвучала необычная для него нерешительность.
– Вы полагаете…
– Разумеется,
– Вы еще не были там внизу, Андрей Викторович. Это настоящие джунгли.
– Не думаю, что Дитковский начнет там перевязывать или фиксировать. Он просто сделает Череповскому обезболивающий укол, чтобы парня можно было без хлопот перенести сюда.
Грубозабойщиков кивнул, поджал губы и отправился к ледомеру.
– Ну, что, Владимир Владимирович, плохи наши дела? – спросил Дроздов у Тяжкороба.
– Да, Андрей Викторович. Хуже не бывает. Обычно воздуха нам хватает на шестнадцать часов. Но сейчас почти половина запаса практически непригодна для дыхания. Оставшегося воздуха нам хватит на несколько часов. Мы в безвыходном положении. Если не включим систему очистки воздуха, то работающим в турбинном отсеке придется туго. Видимость почти нулевая, да еще кислородные маски… Но если включить систему регенерации, то в машинное пойдет кислород и пожар усилится. Кроме того, при этом будет расходоваться все больше энергии, которая нужна для запуска реактора.
– Весьма утешительно, – проронил Дроздов. – А сколько потребуется, чтобы вновь пустить реактор?
– Не меньше часа. Естественно, после того, как пожар будет потушен и все будет досконально проверено.
– По мнению командира, на тушение пожара уйдет три или даже четыре часа. Выходит в общей сложности пять. Это очень много. Почему не потратить немного энергии, чтобы поискать полынью или вернуться в ту, в которой мы были?
– Слишком большой риск. Тут я согласен с командиром. Не стоит искать лишних приключений на свою голову.
52
В центральный, кашляя и чихая, вернулся Дитковский с медицинской сумкой в руках. Он стал надевать спасательный костюм. Тяжкороб показал ему, как управляться с кислородным прибором. Дитковский, кажется, все усвоил. В сопровождающие ему был выделен Брыкин, тот самый матрос, что привел в центральный пост лейтенанта Карпенкова. Дитковский даже не представлял себе, где находится трап, ведущий из машинного отделения в дизельный отсек.
– Одна нога здесь, другая там, – напутствовал его Грубозабойщиков. – Не забывайте, Александр Григорьевич, вы к такой работе непривычны. Жду вас через десять минут.
Они возвратились ровно через четыре. Без потерявшего сознание Череповского. Брыкин полунес, полутащил бесчувственное тело Дитковского.
– Так и не понял, что случилось, – отдуваясь, доложил он.
Его трясло от перенапряжения: Дитковский весил килограммов на двенадцать больше, чем он сам.
– Как только зашли в машинное – я показывал дорогу, – доктор вдруг упал мне на спину, может, обо что-то споткнулся. Сбил и меня. Когда я поднялся, он не двигался. Я направил на него фонарь – он без сознания. И маска порвана. Я его в охапку и сюда…