Экстренный случай
Шрифт:
— Жаль, что у нас нет истории болезни, — сказал Уэстон. — Интересно знать, сколько единиц ей влили в приемном покое?
Количество крови у среднего человека равно приблизительно четырем с половиной литрам. Если такое количество ее скопилось в брюшной полости, значит, где-то имело место прободение.
— Странно, — заметил Уэстон, взвешивая щитовидную железу на руке. — По-моему, она весит граммов пятнадцать, не больше. — Вес нормальной железы двадцать — тридцать граммов. — Впрочем, отклонение от нормы допустимое. — Он разрезал железу. Ничего необычного мы не увидели.
— Анафилаксия, — сказал
В порядке были и все остальные органы, пока мы не дошли до матки. Уэстон взял ее в руку, повернул, и мы увидели разрез, рассекавший эндометрий и мышечную ткань. Это объясняло скопление крови в брюшной полости.
Но меня смутило другое — размер. Он никак не вязался с беременностью, тем более четырехмесячной..
Внутри матка была выскоблена достаточно хорошо и осторожно. Прободение, по-видимому, произошло под конец операции.
— Тут поработал не абсолютный профан, — заметил Уэстон. — Человек этот по крайней мере знает основные принципы.
— Если не считать прободения.
— Ладно, теперь мы по крайней мере убедились в одном — она не произвела операцию сама.
Это был существенный момент. Большой процент тяжелых кровотечений из влагалища бывает вызван попыткой женщины самой избавиться от плода, однако в данном случае это исключалось, поскольку тут необходим был полный наркоз.
— Как, по-вашему, — спросил я, — похоже, чтоб она была беременна?
— Сомнительно, — ответил Уэстон. — Весьма сомнительно.
Вошел служитель и, обратившись к Уэстону, спросил:
— Можно зашивать?
— Да, — ответил Уэстон. — Пожалуйста!
Я повернулся к Уэстону.
— А мозг?
— На это нет разрешения, — ответил он.
Следственные власти, требуя вскрытия, редко настаивают на исследовании мозга, кроме тех случаев, когда имеется подозрение на психическое заболевание.
— Но казалось бы, что такая семья, как Рендалы, — с медицинским уклоном…
— Видишь ли, Дж. Д. был целиком за. Тут дело в миссис Рендал. Она категорически запротестовала.
Он вернулся к изъятым органам. А я ушел: я видел то, что хотел видеть, и с удивлением убедился, что на основании состояния жизненно важных органов нельзя утверждать, что Карен Рендал была беременна.
6
Мне не так-то просто страховать свою жизнь. Как, впрочем, и большинству патологоанатомов. Страховые компании содрогаются при виде нас: мы отпугиваем их тем, что постоянно соприкасаемся с туберкулезом, злокачественными опухолями и разными смертельными инфекционными болезнями. Нет, на нас много не заработаешь! Насколько мне известно, лишь один человек встречается с еще большими трудностями при страховании своей жизни — это некий биохимик по имени Джим Мэрфи. В молодости Мэрфи был полузащитником в команде Йельского университета и входил в сборную восточных штатов. Это само по себе немалое достижение, но оно тем более потрясает, если вы знаете Мэрфи и видели его глаза. Мэрфи почти слепой. Он носит очки с толстенными линзами и ходит, понурив голову, словно под тяжестью своих очков. Он и вообще-то видит плохо,
Когда я вошел в его лабораторию, расположенную в одном из крыльев родильного дома, она оказалась заваленной яблоками. Яблоки лежали на холодильниках, на столах для реактивов, на письменных столах, заменяя собой пресс-папье, обе его лаборантки, одетые под халатами в толстенные свитеры, дружно ели яблоки.
— Всё жена! — сказал Мэрфи, пожимая мне руку. — Специализируется! Хочешь? Сегодня угощаю двумя сортами. Вкусно! Правду говорю.
— Некогда, — сказал я. — Мэрф, мне нужна твоя помощь.
— Язва, наверное, — сказал Мэрфи, выбирая себе новое яблоко. — Парень ты нервный. Вечно куда-то спешишь.
— Дело в том, что это как раз по твоей части.
Он широко улыбнулся, и в глазах внезапно вспыхнул интерес:
— Стероиды? Голову даю на отсечение, что впервые в истории патологоанатом заинтересовался стероидами. — Он уселся и вскинул на стол ноги. — Весь внимание! Давай!
Работа Мэрфи связана с образованием стероидов у беременных женщин и эмбрионов. Его местонахождение в родильном доме вызвано практической — пусть не очень благовидной — необходимостью: ему нужно быть вблизи источника снабжения: будущих матерей и мертворожденных младенцев.
— Мог бы ты сделать анализ на наличие гормонов беременности при вскрытии? — спросил я.
Он почесал голову быстрым нервным движением.
— Черт! Должно быть! Но кому это может понадобиться?
— Мне.
— Я хотел сказать, неужели при вскрытии нельзя было определить: беременна или нет?
— Как ни странно, в данном случае есть неясности.
— Ну что ж! Не совсем обычный анализ, но, думаю, сделать можно. Сколько месяцев?
— Предположительно четыре.
— Четыре месяца? И ты не мог определить по матке?
— Мэрф…
— Да, на четвертом месяце, конечно, можно, — сказал он. — Юридической силы такой анализ иметь не будет, и вообще… Но сделать можно. Что у тебя? — Я не понял. — Ну, кровь, моча? Что?
— А? Кровь. — Я сунул руку в карман и достал оттуда пробирку с кровью, которую собрал во время вскрытия. — Когда ты дашь мне знать?
— Через два дня. Анализ занимает сорок восемь часов. Кровь взята при вскрытии?
— Да. Я боялся, что гормоны могут изменить свои свойства или еще что-нибудь…
— Какая у нас плохая память, — вздохнул Мэрф. — Изменить свои свойства могут только белки, а стероиды ведь не белки, так, кажется? Никаких сложностей. Понимаешь, при беременности содержание прогестерона возрастает в десять раз, содержание эстриола — в тысячу раз. Уж такое-то увеличение мы можем измерить. Запросто. — Он посмотрел на своих лаборанток: — Даже в этой лаборатории.
Одна из лаборанток не осталась в долгу: