Экстрим на сером волке

Донцова Дарья

— Зачем Соне мне письмо писать, да еще через тебя передавать? — воскликнула я. — Люди давно телефон придумали. Могла бы сама позвонить.

Роза хмыкнула:

— Похоже, ты не в материале!

— Что?

— Соня умерла.

Я на секунду лишилась дара речи, но потом кое-как створожилась и прошептала:

— Шутишь!

— Вот уж не предполагала, что я произвожу впечатление человека, способного отмочить подобную шутку! — обиделась Роза. — Сонька умерла, сегодня похороны, для тебя имеется цидулька. Ну и как?

— Еду, — пробормотала я, — уже за руль села.

* * *

Я

на самом деле тут же влезла в машину и в мгновение ока докатила до Митина. Я успела к концу скорбной церемонии. Роскошный лаковый ящик ярко-рыжего цвета медленно, при помощи специальной машинки опускался на дно ямы. Вокруг колыхалась неисчислимая толпа, над притихшими людьми плыл душный аромат цветов, большинство присутствующих сочло, что лилии и розы лучший вариант для похорон.

Я попыталась найти глазами Розу. Людское море заколыхалось, к свежему холмику начали приставлять венки и класть цветы.

— Всех сотрудников сети «Рай гурмана», пришедших почтить память Софьи Зелимхановны Адашевой, просят пройти к воротам, — прозвучал откуда-то с неба мужской голос, — там ждут автобусы для отправки к месту проведения поминок. Желающие добираться собственным ходом, получите у Клары Петровой листочки с адресом.

— Ну, явилась! — воскликнула Роза, выныривая из толпы. — На, держи. Помянуть поедешь? Эй, Кларка, дай нам бумажку. Вот, гляди, ресторан «Калитка».

— Поминки в ресторане, — протянула я.

— А что? — прищурилась Роза. — Их следовало в горах проводить?

— Нет, конечно, просто, как правило, после кладбища люди едут домой к покойному…

— Ну поучи меня, поучи, — мигом взвилась Роза, — спасибо за курс хороших манер! До сих пор я считала, что поминки организуют в метро. Ты обалдела, Васильева! Как такую толпу в доме разместить? Почти все сотрудники приперли! Во народ, лишь бы с работы удрать и нажраться на дармовщинку. Это Клара виновата! Я сразу приказала: вывесить в служебных помещениях магазинов плакат с фотографией Сони, внизу, после извещения, приписать: рядовым сотрудникам оставаться на рабочих местах, на похороны приглашаются только заведующие секциями, ан нет, Петрова кипеж подняла! «Похороны не свадьба! Приходит любой, кто захочет». Ну и результат? В какую копеечку мне банкет влетел, а?

— Банкет? — изумилась я.

— Хватит к словам придираться, — разъярилась Розка. — Нашлась блюстительница нравов! На себя погляди! Явилась в голубых джинсах и красной футболке!

Коли других за поминки в ресторане осуждаешь, могла бы хоть на голову черный платочек повязать.

Я вздохнула — некрасиво получилось. Но, с другой стороны, известие столь неожиданно настигло меня, что я понеслась к машине, не думая об одежде.

— В общем, поступай, как желаешь, — гаркнула Роза и ввинтилась в толпу.

Я осталась стоять, держа в руке две бумажки. Одна напоминала визитную карточку. Ресторан «Калитка» было написано на глянцевом прямоугольнике, «открыт до последнего клиента». Ниже шел адрес и давался план проезда. Вторая бумага была вложена в конверт.

На нем отпечатано на принтере: «Даше Васильевой лично в руки. Просьба передать незамедлительно».

Глава 6

«Калитка»

оказалась недалеко от кладбища. Я вошла в просторный зал и снова испытала удивление. Я, естественно, бывала на подобных мероприятиях, и все они, на мой взгляд, проходили по одному сценарию. За длинным столом сидят родственники и знакомые, выпивают, не чокаясь, потом закусывают, говорят о покойном, даже если он был противным, много хорошего. И так около часа. Затем кое-кто из присутствующих забывает о цели визита, пытается танцевать, требует веселых песен, караоке, но все начинается чинно, за столом.

В «Калитке» же стульев не было, на поминках организовали фуршет. Я стала медленно передвигаться между группами людей, пытаясь найти Катю. Девочка непременно здесь, она не могла не прийти на похороны женщины, заменившей ей мать. Но среди поминающих Катюши не оказалось.

Обойдя зал в третий раз, я прислонилась к колонне.

В помещении царила духота, к тому же большинство присутствующих безостановочно курили.

— Классно, правда? — повернулась ко мне девушка в черном атласном платье.

Я пожала плечами.

— Вы о чем?

— Ну, шикарно проводили, — затараторила девица, — на кладбище оркестр играл, и в ресторане клево.

Вкусно готовят, куриные рулетики пробовали? Они с черносливом!

Я не знала, как поступить. Поддержать из вежливости дурацкий разговор? Изобразить восторг от «шикарно организованных» поминок? Забыть о хорошем воспитании и молча отойти от девицы, решившей надеть на похороны супер-мини-платье с открытой грудью и полуобнаженной спиной? Правда, наряд девчонки черного цвета, но он больше смахивает на ночную сорочку, которыми торгуют в секс-шопах, чем на одежду для выхода в город. Уж лучше в джинсах, чем в таком «пеньюаре».

— В церковь, жаль, не повезли, — тарахтела девчонка, — а вы из какого магазина?

— Магазина?

— Ну в какой нашей точке торгуете? — поинтересовалась девушка, бодро жуя то ли пирожное, то ли булочку со взбитым кремом. — Тут только свои! Эх, в церкви красиво отпевают! Прямо плакать тянет! Но Соню-то нельзя! Самоубийц ваще положено за оградой хоронить!

Последняя фраза стукнула как молот по голове.

— Самоубийц!

— Ну да, — девица быстро проглотила очередной кусок булки, — а вы че, не знали?

Я покачала головой.

— Ой, — всплеснула она руками, — небось вы одна такая остались! Третий день народ языком чешет. Давайте расскажу. Кстати, меня Лена зовут, а вас?

— Даша, — машинально ответила я и стала слушать сплетницу.

Соня ушла из жизни неожиданно для всех. Адашева ночью села в машину, отъехала недалеко от поселка, припарковала свою роскошную иномарку на обочине и выпила ликер, в котором содержался яд. Где-то около восьми утра некто Гуськов, один из соседей Адашевой, поехал на работу и наткнулся на ее машину. Мужчина вызвал милицию, и дело завертелось. Найденные возле тела письма не оставили сомнения: Софья Зелимхановна, удачливая бизнесвумен, богатая, не имевшая, по мнению многих людей, никаких материальных или моральных проблем, решила покончить с собой.