Экстрим не предлагать!
Шрифт:
— Почему же только языком, давай сыграем.
— С тобой? — тон Воронцовой был откровенно хамским.
Назревал скандал. Народ притих в ожидании, что же будет.
Великопольский закатил глаза, уже мечтая о драке. Он так реально представил их дерущихся, что расплылся в улыбке.
— Со мной, — Майя не обращала внимания на её выходки. — Между прочим, я играла в женской сборной и довольно не плохо.
— В женской?! — Дарья ухмыльнулась.
— Так, что сыграем?
— Нет желания.
— Трусишь?
Зря Майя
— Я?! Сыграем! Один на один.
— Идет.
— Вася, кинь мячик, — попросила Дарья.
— Нет, не сейчас, — остановила её Майя.
— Трусишь?
— Нет, просто ты уже уставшая и силы будут не равны.
— Считай, что я тебе даю фору.
— Мне не нужны твои форы. Сыграем завтра. На этом же месте.
— В этот же час.
На этом спорщицы разошлись.
Инцидент не омрачил радость победы команды Воронцовой. Возвращаясь в лагерь, продолжали обсуждения игры, снова и снова восхищались мастерством Дарьи.
Молчал только Великопольский, он весь позеленел от злости. «Ну, почему же так хронически не везет? А, может, она, действительно, того… ведьма?». Он исподлобья взглянул на виновницу всех его бед и несчастий. «Ладно, будет когда-то и на моей улице праздник! Я терпеливый, я дождусь!».
Первый на этом острове дружеский матч по футболу решили отметить вкусным обедом. Он прошел на «ура». Валечка, как всегда была на высоте. Дарья сразу же после трапезы отыскала Станиславовича, который уединился и о чем-то замечтался, закрыв глаза.
— Платон Станиславович! — тихонько позвала его подошедшая Дарья.
— Что? — спросил, не открывая глаз.
— Я вам сценарий принесла…, - начала она. — Но можем отложить его.
— А, это ты, Дарья! — протянул Ершов и добавил уже бодрее: — Зачем же откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня?! Это меня после обеда немного разморило. Давай сюда свой шедевр, посмотрим, почитаем.
Он начал читать с интересом, но по мере прочтения его лицо становилось все более мрачным.
— Дарья, ты знаешь, что я люблю тебя, как дочь, и ценю, как профессионала.
— Вам не понравилось?
— Не то, чтобы не понравилось. Просто как-то пессимистично. Шоу получается в грустном ключе. Где же аргументы "за"?
— Я их не нашла.
— Что, так плохо все? — участливо спросил Ершов.
— Нет, все хорошо. Я еще подумаю, — Дарья забрала свой опус и ушла.
— Подумай, подумай. Время у нас еще есть. Глядишь, чего-нибудь повеселее надумаешь.
Станиславович грустно посмотрел ей вслед: «Ну, что у нее в голове? Молодая, красивая, талантливая, рядом любимый… тут, конечно, неоднозначно… Но все равно странно. У меня аргументы только "за", и ни одного "против"! Ну, разве, что по внуку соскучился…».
Ершов снова замечтался, но вскоре вспомнил: «Великопольский! Где его работа? Сейчас я ему!». Станиславович решительно направился на поиски нерадивого писателя.
— Не помешаю?
«Уже!», — подумал Павел, он так старался помириться с Эллой после дневной размолвки. Пришлось даже изображать из себя раздавленного горем из-за поражения, лишь бы она сжалилась и простила. И только Элла была доведена до нужной кондиции, как появился этот.
— Ну, что вы, Платон Станиславович! — расплылся в улыбке Великопольский. — А я вас везде ищу!
— Я заметил, прямо с ног сбился в поисках!
— Ну, Платон Станиславович…
— У тебя пять минут, чтобы завершить любезности здесь и жду тебя в лагере!
Действительно, совсем скоро Павел объявился в лагере и протянул Станиславовичу несколько листиков исписанных разным почерком.
— Что это? — удивился Ершов, разглядывая абсолютно нечитабельные каракули. — Павел, ты что, издеваешься? Не знал, что у тебя такой некаллиграфичный почерк! А напечатать слабо? Или ты уже разучился?
— Это Дарья виновата! Она мне машинку не дала! — начал оправдываться Великопольский, указывая при этом пальцем на "жадину".
— Детский сад, ясельная группа! — со вздохом констатировал Станиславович. — Ладно, читай сам!
— Как? Вслух?
— Нет, про себя! — Ершов начинал закипать. — А я буду твои мысли слушать!
— Тогда я зачитаю вступительное слово ведущего: «Спокон веков повелось, что мужчина — добытчик и охранник, а женщина — хранительница очага», — выразительно начал Великопольский.
Ершов одобрительно закивал головой. Народ тоже с интересом прислушался.
— На мужчине всегда лежит большая ответственность, в то время как удел женщины — дом и дети. И для женщины это все естественно и не в тягость. А если человек не устает, то и отдых ему особо не нужен.
— Вот, оно, куда ты клонишь? — удивился Ершов.
Женская часть населения острова возмущенно переглядывалась.
Павел невозмутимо продолжал:
— Конечно, есть работающие женщины, но их работа не очень тяжелая и ответственная, без напряга. Спросите о женщинах-руководителях? Это вообще нонсенс! Женщина не может быть грамотным и успешным руководителем! — на последних словах он с вызовом посмотрел на Дарью.
В лагере поднялся возмущенный гул.
— Удивил, Павел Сигизмундович, удивил! Интересная у тебя жизненная позиция! — крякнул Ершов. — Надеюсь, ты понимаешь, что это мы не сможем с такого начать?
— Это почему же?
— Да хотя бы в целях твоей личной безопасности! Ты же не сможешь спокойно ходить по улицам после таких опусов!
— Ему до этого момента дожить еще надо! — с нескрываемой угрозой произнесла Валя, держа в руках ножичек. Все женщины в знак согласия закивали.
— Ладно, признаю, немного резковато получилось, — Великопольский понял, что перегнул палку.