Эквиполь инженера Шилина
Шрифт:
Ближе к вечеру он валялся на берегу, снисходительно посматривая то в одну, то в другую сторону. Он ощущал себя прям-таки Робинзоном.
Посмотрел на север; там, в нежной голубизне, почти по линии слияния океана и неба темнело пятнышко ещё одного атолла, но уже и в эту голубизну вторгались жёлтые и оранжевые чешуйки заката, беззвучно охватившего своими многослойными цветовыми переливами всю левую часть сферы мира. Скосив глаз, Боб мог видеть эти переливы сквозь тихо шумящие медно-красные листья акалифы, но и эти волнистые листья сами уже
Мысли в голове Боба жили, как всегда, своей собственной жизнью, а он только отлавливал то одну, то другую, и опять отпускал их в свободное плавание. Одна из них явно прилетела с запада: она была о цветовой многослойности заката и о чудовищной толще физического мира, пролегшего между глазом наблюдателя и Солнцем, – а глаз-то видит не эту толщу, а всего лишь игру цвета в верхних слоях атмосферы! И эта же мысль, уловив идею Боба о «свободном плавании», тут же нырнула в океан и обнаружила, что бескрайние просторы, видимые глазу, не составляют и доли процента от его истинных размеров и прочих параметров.
Но в то же время в голове его шёл просчёт маршрута: решил лететь на восток. «К утреннему солнышку буду уже над Атлантикой, оттуда – вдоль меридиана 30 градусов, за Азорами взять восточнее; а так уже и Родина недалече».
Долетевший до ноздрей аромат погашенного костерка, тонкой нитью вплетающийся во всё подавляющий могучий запах океана, напомнил Бобу о многослойности мира запахов…
И тут он услышал шелест шагов, и обернулся: к нему приближались трое мужчин, смуглые парни в жёлтых шортах, у одного на шляпе красная ленточка, у двух других – синие. Видать, не расслышал он за шумом волн звука мотора их катера.
Боб вскочил.
Парни в шортах представились таможенниками и сразу кинулись к куче мусора, которую экологически подкованный Боб заранее сгрёб, собираясь перед отбытием закопать. А они устроили ревизию, и, выяснив, что он понимает по-английски, предъявили претензии: съедено три моллюска и четыре яйца. На рыбу, кокосовую скорлупу и ещё одну шкуру растительного происхождения они внимания не обратили, и документами Боба не интересовались.
– Вам следует заплатить штраф, три тысячи двести американских долларов, – сказал тот, что с красной ленточкой.
– Не беспокойтесь, я всё закопаю, – дипломатично улыбнулся Боб, пятясь спиной к МиГу.
– Дело не в этом, – возразил туземец. – А в том, что не гражданам королевства Бомонза нельзя промышлять моллюсков и птицу. Остров на рекреации. Здесь вообще запрещено находиться посторонним, особенно с оружием.
– А у меня нет оружия, – сказал Боб, и упёрся спиной в тех двоих, с синими ленточками; они загородили ему путь к бегству.
– Так вы намерены платить штраф?
– Я могу, но вы не предъявили своих полномочий.
– Зачем, если на нас жёлтые шорты? – удивился туземец. – Я лейтенант, – и он потрогал красную
– А если я надену жёлтые шорты и повяжу ленточку?
– Вам нельзя, вы не таможенник.
– А как вы узнали, что я здесь?
– Дым от костра.
На его поясе заверещал телефон спутниковой связи. Лейтенант вытащил трубку, поквакал в неё, послушал, снова поквакал. Убрал на место и сказал Бобу:
– С вами хочет говорить король Бомонза. Садитесь в катер.
– А далеко это?
– К полуночи доплывём.
Боб подумал и предложил, чтобы лейтенант летел с ним, а сержанты пусть приплывут к полуночи. Так и сделали. И хотя лёта на эквиполе оказалось только семь минут, Боб успел задать кое-какие вопросы.
– Почему вы не спросили мои документы?
– Нам не интересно, – ответил лейтенант.
– Не понимаю. Задерживаете, берёте штраф, везёте к королю, и даже не интересуетесь, кто я, откуда…
– Вы больше никогда сюда не попадёте, – объяснил лейтенант. – Нам нет смысла копить ненужную информацию. Если же вы опять нарушите закон и вторгнетесь к нам, то мы легко вас опознаем. И отвезём на остров Кунзу.
– Зачем?
– Там у нас живут крокодилы.
– И что?
– И всё.
3.
Этот маленький архипелаг из пяти островов, двух больших и трёх крошечных, открыли только в пятидесятых годах ХХ века. Бог весть, почему не открыли раньше; достаточно оживлённая трасса ещё в XVII веке проходила менее чем в двухстах милях западнее. Но вот факт: эпоха Великих географических открытий началась и закончилась; исчезли с карты мира белые пятна; промчались две мировые войны; создалась ООН; рухнула мировая колониальная система; а островное королевство Бомонза жило в каменном веке.
Все здешние короли от начала времён носили имя Бомонза, и нумерации королей не велось. Тут было одно лишь вечное лето с неизменной температурой воздуха + 22°С, будь то ночью или днём. Островитяне сто тысяч лет подряд помаленьку шаманили, ловили рыбку сютку, пекли в раскалённых камнях яйца вкусных крачек, да и самих крачек тоже, делали посуду из панцирей сухопутных крабов и за всё за это восхваляли короля Бомонзу. Любой день был полной копией любого другого, менялись только люди. Короче, время на островах не то, что остановилось, а вообще никогда и никуда не двигалось.
И вот в пятидесятых острова открыли! И встали в тупик. В отличие от прошлых веков, когда, открыв новый остров, европейцы устраивали войнушку между собой, и он доставался победителю, в середине ХХ века такое решение выглядело анахронизмом. Мир уже раскололся на два лагеря под водительством двух сверхдержав, и любая войнушка грозила стать мировой. Проблему замариновали, бросив Бомонзу на обочине прогресса.
Однако, если политики существуют, то должны же они что-то делать. Они и делали: пять лет подспудно разрабатывали варианты будущего этого архипелага.