Экземпляр
Шрифт:
— Ой, блин, — Костя аж за голову схватился, — сегодня же пятница! Мои предки раньше возвращаются! Да сиди ты, поздно уже.
Спустя некоторое время раздался угрожающий звук ключа, проворачиваемого в замочной скважине, — входных дверей, как водится, было две: одна железная, другая деревянная, оставшаяся с советских времен. На пороге появились родители. Мама сразу разулась и ушла в гостиную, а вот отец, всегда отличавшийся любопытством, не преминул заглянуть на кухню, чтобы посмотреть, что там творится.
— Ой, здрасьте! — Женька с перепугу
Отец посмотрел сначала на Женьку, потом на Костю.
— Приветик, — довольно дружелюбно, что, в общем-то, для него не характерно, произнес отец, а Костя взмолился, чтобы Женька не произнес шутку про пакетик, а то уж было бы слишком позорно.
Но Женька, испугавшись до чертиков, молчал, будто пленная рыба. Отец пожал плечами и ушел, а потом Костя отчетливо услышал, как он говорит матери: «Лучше б мы ему собаку купили».
— Хочешь, MTV посмотрим? — предложил Костя, поняв, что соседский сенбернар был бы куда лучшим собеседником, чем напуганный Женька. — Там как раз сейчас клип крутят прикольный. Про инопланетянина. Попса, конечно, но забавная.
— Можно я пойду, а? — с набитым ртом спросил Женька. — Тебе же влетит.
— Ничего мне не влетит. Да и вообще, куда ты собрался, в халате-то? Доешь, оденешься и пойдешь.
Женька, конечно, был ужасно голодный. Большую тарелку рассольника он всосал в себя за считанные секунды, а потом Костя налил ему добавки. Бедный Женька стеснялся так, будто его пригласила на прием царская семья, — на Костю он старался даже не смотреть. А тем временем Костя, у которого внезапный приступ гуманизма перерос уже в банальное человеческое любопытство, смотрел на Женьку, как профессор на подопытного кролика.
— Слушай… — Костя забрал у Женьки пустую тарелку.
— А?
— Ты же английский в школе учишь?
Костя включил воду и начал тщательно намывать тарелку, елозя по ней обильно намыленной губкой — он решил не скупиться на «Фейри». За Женьку ему уже влетит, так пусть хотя бы не влетит за грязную посуду.
— Ну типа. Ага.
— Скажи мне…
Костя расстелил на столешнице вафельное полотенце и положил на него вверх дном вымытую тарелку — папа так всегда сушил посуду, а мама на него ругалась, говоря, что вытирать надо сразу и в шкаф ставить уже сухую. Костя даже в этом был на батиной стороне.
Женька следил за его манипуляциями как зачарованный. Такой он был смешной в этом огромном халате.
— Как с английского переводится «Ам-блу-дабуди-дабудай»? Так в песне поется.
— Не знаю, — Женька энергично замотал головой. — Мы этого еще не проходили.
— Жалко.
Костя положил вымытую тарелку на полотенце и вернулся за стол к Женьке. Тут только он заметил, что его подопечный как-то очень странно смотрит на микроволновку — да, на микроволновку, новенькую, беленькую, с хромированными ручками. Микроволновка стояла на столешнице, а Женька пялился на нее во все глаза, будто впервые видел… Ой, погодите.
— Жень?
— А?
— Жень, это микроволновка, —
— И что она делает? — спросил Женька и задумчиво постучал ложкой по столу.
Костин ответ был по-своему гениален:
— Как что? Ну это, микроволнирует.
12
— Я за кофе, — сказал Женька и вытащил из кармана пальто кошелек. — Тебе взять чего-нибудь? Ты наелся хоть?
— Э… знаешь что… Ты в «Большую картошку»? Возьми мне еще американо и крабового салата.
Костя не был голоден, но в сложившейся ситуации вовсе не хотел отказаться от халявного салата и халявного кофе. Это было унизительно, но, черт побери, выгодно с финансовой точки зрения. В конце концов, Женька почти все детство питался за счет Кости, а точнее, Костиных родителей, поэтому за ним числился некий должок.
— Крабового? — переспросил Женька. — А может, ну его, крабовый-то? Может, не стоит? У меня секретарша им отравилась, все утро вчера ходила блевать. Ой… — тут жизнерадостное лицо Женьки стало мрачнее тучи, и он резко поспешил сменить тему. — Сейчас принесу жрачку и поговорим! — уже более уверенным тоном закончил Женька.
И все то время, пока экспансивный Балакирев стоял возле кассы и махал руками, пытаясь что-то объяснить хмурой сотруднице «Большой картошки», Костя пытался понять, как же так вышло, что неблагополучный Женька, все детство проходивший в драном адидасовском спортивном костюме, сейчас облачен в дорогое пальто и носит очки, одна оправа которых стоит дороже, чем… «Чем вся моя никчемная жизнь», — невесело додумал Костя. А еще у него есть секретарша.
Наконец Женька вернулся с подносом.
— А неплохой такой «Бруклин» отгрохали, — прокомментировал Балакирев, оглядывая фуд-корт.
— Тебе нравится наш торговый центр? — удивился Костя.
— Ну как сказать. Говорил же я ему — надо четыре этажа, не три. На четвертом можно было дорогой ресторан забабахать с грилем и видовой площадкой. Так нет же, уперся рогом. Три этажа, говорит, для «Бруклина» — самое оно.
По правде говоря, Костя ничего не понял из пламенного Женькиного спича и уж тем более не понял, кто этот загадочный «он», о котором с таким придыханием говорил его бывший одноклассник. Однако же одну мысль он сумел выцепить.
— Жень! Какой, на хрен, ресторан с грилем? Какая видовая площадка? Думаешь, люди будут платить за посещение места, откуда они смогут наблюдать Воскресенск-33? Да они скорее заплатят за то, чтобы никогда в жизни его не видеть!
Внезапно Костя подумал о том, что, возможно, где-то в параллельной вселенной в настоящем Бруклине есть молл, который загадочно называется Voskresensk-33, и горожане посещают этот молл по выходным, и где-то наверху у них фуд-корт, и там сидят двое местных, ну там Пол и Майк например, и обсуждают какую-нибудь житейскую ерунду.