Экземпляр
Шрифт:
И Костя, понимая, как это глупо – шляться с утра по торговым центрам (впрочем, с грустью заметил он, безработным такое можно), – решительно поднялся, чашку с недопитым кофе поставил в раковину и вышел в прихожую. Тут только он вспомнил, что забыл вчера заправить машину, и нужно будет сначала заехать на АЗС, а она находится в противоположной стороне от торгового центра, и ему жутко не хочется туда ехать, потому что это отдалит его встречу со звонким паровозиком, и какое-то время он поколебался, но потом все-таки надел пальто и обулся, потому что принял весьма опасное решение – ехать до торгового центра на маршрутке. Он давненько не пользовался общественным, точнее антиобщественным, транспортом – машины в его жизни
«Надо быть поближе к народу!» – философски подумал Костя.
Какая-то часть Костиного сознания, в какой бы чулан он ее ни пытался запрятать, упорно отговаривала его от поездки в торговый центр. Гораздо полезнее, если он останется дома, дождется пробуждения Дианы, нальет по чашке кофе или заварит крепкого чая и в такой вот непринужденной обстановке расскажет о потерянной работе. Впрочем, Костя отверг эту рациональную и, в общем-то, верную мысль. С Дианой он поговорит днем. Обязательно поговорит. А утро ему хотелось провести в празднично-ярком, подсвеченном огонечками уютном мирке торгового центра, жизнерадостном, как телереклама.
Возможно, это все было паранойей или переизбытком кофеина или никотина: Костя успел выпить две чашки крепчайшего эспрессо, а эти новые капсулы, что он купил для кофемашины, черт знает что за капсулы, ибо кофе получался горьким и невкусным, да и сигареты вчера он купил более крепкие, не такие, какие он обычно курил, поэтому их вкус тоже казался мерзким и противным. А может, сигареты и кофе тут были ни при чем и просто безмолвная часть подсознания, подобно говорливому депутату, которому отключили микрофон, беззвучно кричала о помощи, словно догадываясь о том, что произойдет дальше. Костя часто жалел, что не остался в то утро дома и не поговорил с Дианой, а вместо этого собрался, надел пальто и отправился на экскурсию в торговый центр.
2
Воскресенск-33 застрял во времени, как муха в янтаре.
«В этот город мечты прилетают умирать, – любила повторять Диана. – Причем умирают они мучительной смертью, долго и болезненно». «Ну это, скорее, твоя история, – отвечал ей Костя. – У меня в жизни была одна-единственная мечта, и она сбылась». «И что же это за мечта?» – спрашивала обычно Диана, и в ее холодных глазах появлялась искорка любопытства. «Я в детстве собрал всех бегемотиков из „Киндер-сюрприза“». Впрочем, в глубине души Костя был с Дианой согласен.
Воскресенск-33, маленький уральский городок, никому, кроме его жителей, не известный и ничем не примечательный. Из интересного – в девяностые здесь завелся маньяк-душегуб, зарезавший несколько девушек. Душегуба вскоре поймали, и, когда его поймали, в город даже приехала съемочная группа НТВ, пару дней по улицам шастали бородатые мужики с огромными камерами, потом сестру этого маньяка показали по ТВ, и его первую учительницу тоже показали, и они ненадолго стали местными знаменитостями; а кроме этого в Воскресенске-33 больше ничего и не происходило, на долю города не выпало ни кыштымских карликов, ни челябинских метеоритов.
Кстати, никто из жителей не мог ответить на вопрос, почему именно Воскресенск и почему 33, ибо в природе, разумеется, не существовало ни Воскресенска-32, ни, упаси боже, Воскресенска-34, ни какого-нибудь 25-го Воскресенска, поэтому этот вопрос приравнивался к вопросу о существовании Атлантиды или к вопросу о перевале Дятлова – то есть, возможно, когда-нибудь на РЕН ТВ выйдет сенсационная программа или новомодный Юра Дудь снимет об этом документалку, но пока ничего этого не происходило, крохотный Воскресенск так и оставался загадочно тридцать третьим.
И совсем уж странная деталь – городка не было ни на одной карте России. Как-то еще в школе географичка вызвала Костю к доске, вручила ему указку и попросила найти на карте Воскресенск-33. И это стало величайшим провалом,
Была одна легенда – мол, когда в Воскресенске-33 появится первая знаменитость, которая совершит нечто значительное, нечто выдающееся, и когда эта знаменитость в интервью расскажет про свой родной городок, мироздание в лице составителей карт одумается, и звезда Воскресенска-33 гордо засияет. Настоящая знаменитость, не маньяк-душегуб. Единственным человеком, который максимально приблизился к статусу знаменитости, был Николай Сонин – местечковая рок-звезда, чьи песни были популярны в начале нулевых, их даже крутили на «Нашем радио». «Пускай тоска моя безмерна, пускай я проклял сам себя, в моей заброшенной вселенной нет больше места для тебя. Мне снова холодно и скверно, на небе ангелы скорбят, в моей разрушенной вселенной нет больше места для тебя». Правда, Сонин, как и его песни, в скором времени пропал с радаров, и почти восемнадцать лет никто не знал, где он, чем занимается, да и вообще, жив ли он. Впрочем, легенды легендами, а в реальности городок оставался цитаделью пятиэтажек, автосервисов и продуктовых магазинов, и если кого-то смутит сочетание слов «цитадель» и «пятиэтажка» в одном предложении, то вряд ли он что-то понимает в этой жизни.
3
Все мироздание Воскресенска-33 крутилось вокруг завода по производству серы, носившего громоздкое название «Воскресенский НПЗ». Каждое утро – рабочий день начинался с восьми – Костя заходил через проходную, скармливал бейджик прожорливому турникету, турникет вежливо мигал зеленым, охранник записывал Костю в свой журнал.
В здании проходной еще была столовая для рабочих, но Костя там никогда не ел. Столовая в административном корпусе, где располагался отдел кадров и где заседали все руководители, была намного лучше, лучше и дороже. Там можно было отведать восхитительного грибного супа со сливками (до этого Костя ненавидел супы), нежнейшего картофельного пюре со свиным шницелем или сосиской (Костя обошел все супермаркеты города, но так и не нашел таких же вкусных сосисок), а на десерт угоститься вкуснейшей «Павловой». Впрочем, Костя, который не очень любил сладкое, десерт брал редко, а вот девчонки из бухгалтерии это пирожное обожали.
Эти же девчонки, Даша и Оля, как-то за обедом и проболтались Косте, что Фатьянов скоро уйдет с поста директора, мол, старый он стал и немодный. И они же подтвердили витавший в воздухе слух о том, что новым директором, скорее всего, назначат его, Костю, точнее Константина Викторовича, но сначала его кандидатуру должен одобрить Роберт Векслер. «А Векслер-то тут при чем?» – спросил Костя, отрезая ножом кусок свиной котлеты. «Как это при чем? – Оля подняла в изумлении виртуозно подкрашенные брови. – В этом городе все решается через мэра Векслера. С ним надо дружить». Даша в знак согласия энергично закивала. Слухам не суждено было сбыться. Новым директором назначили неизвестного из Москвы, а Костя, то есть Константин Викторович, лишился работы. Но в одном девчонки были правы – дружба с Векслером решила все. Дурацкая цепочка событий и привела к тому, что безработный Костя, мучимый сомнениями, потащился с утра пораньше в «Бруклин», что на Привокзальной площади, – еще один, помимо завода, центр воскресенского мироздания.