Экземпляр
Шрифт:
Их странное общение началось довольно давно, еще в седьмом классе. Ах нет, в восьмом. Это был год без Дианы Белогорской – значит, восьмой. А случилось все так. Костя шел из школы домой и возле подъезда, там, где обычно сидели вредные бабки, увидел Женьку. Вредные бабки куда-то делись, очевидно, ушли смотреть «Нежный яд» по Первому каналу. Женька сидел на лавочке, сжавшись в комочек, и старательно прятал лицо, натянув на голову капюшон на манер средневекового монаха. Костя очень удивился, когда увидел Женьку здесь.
– Здрасьте! – выпалил он.
– Забор покрасьте! – злобно буркнул Женька.
Капюшон сполз, и обнаружилось, что
– Ты чего это такой красивый? – поинтересовался Костя.
– Они меня об стенку ебнули, – проинформировал Женька, глядя куда-то в пол.
– Кто они? «Ашки»?
– Нет, – сердито ответил Женька, упорно не смотря Косте в глаза. – Ребята из вспомогательной школы. Они вечно за мной охотятся, – Женька помолчал, пожевал чем-то во рту. – Они мне, кажется, жуб выбили.
– А чего ты тут сидишь?
– Они сюда не сунутся. В этот микрорайон.
– Чего это?
– Боятся. Здесь же Белогорские живут, вон в том доме, – Женька указал на противоположную девятиэтажку, серую с желтыми полосками, – а в этом доме, соответственно, живут твои родители.
– Ага, я примерно знаю их точный адрес. Иногда я у них ночую. Отличные ребята.
В этот момент Женька смачно плюнул кровью на бетон. Судя по звуку, он наконец-то выплюнул погибший в бою зуб. Костя брезгливо фыркнул.
– Я в соседний подъезд сунулся, – продолжил свой репортаж Женька, – но меня бабки прогнали, сказали, что я слишком грязный и выгляжу как бомж.
В этот момент Костя набрал нехитрый код от домофона и открыл подъездную дверь. Из подъезда сразу потянуло теплом и прелой картошкой.
– Пошли ко мне, хоть морду умоешь.
– Не пойду я, – заупрямился Женька, машинально натягивая капюшон. – На хрен надо!
– Погоди, ты что, боишься моих родителей? – удивился Костя.
Женька еще пуще съежился и прикрыл кулачками часть лица, которую не захватил капюшон.
– Серьезно, боишься? Успокойся, они тебя не сожрут. Они не питаются падалью.
11
Костя пожалел, что их квартира была на восьмом этаже: поездка в лифте с оборванцем Женькой, от которого трупно воняло, казалась бесконечной, как бразильский сериал на Первом канале, тот самый «Нежный яд», например, – эти сериалы очень любила мама и терпеть не мог папа. Папа любил криминальную хронику на НТВ – мама же от нее вешалась. Иногда между родителями возникали непреодолимые противоречия. Противоречия закончились, когда подрос Костя и в семью Григорьевых просочился канал MTV – родители сначала попробовали объединиться против Кости, выступив единым фронтом, как Антанта, а потом смирились и купили Косте персональный телевизор.
Женька, прикидываясь ветошью, вжался в угол, будто его тут и не было.
– Так, – скомандовал Костя, когда они наконец-то зашли в квартиру и Женька остолбенел, видимо, не зная, что
Тут Женька наконец-то разулся – и да, лучше бы он этого не делал.
– Блин, тебя проще целиком в стиральную машинку запихнуть, – попытался пошутить Костя, но увидел лишь испуг в круглых Женькиных глазах. – Иди мойся.
– Да здравствует мыло душистое и веревка пушистая! – жизнерадостно воскликнул Женька.
Родителей дома не было: отец был в своей фирме, он в тот год появлялся дома, только чтобы поспать, а у мамы тогда еще был магазин бытовой техники, и она тоже редко бывала дома; как она успевала еще и готовить, а также содержать в порядке квартиру, для Кости оставалось загадкой – вернее, он в свои тринадцать об этом не задумывался. С уборкой иногда помогала приходящая домработница тетя Оля, славная женщина из Приднестровья, а вот готовила мама сама.
Костя обнаружил в холодильнике целую кастрюлю гадости, которую он не ел, – отвратительного супа рассольника – и решил, что можно будет подогреть суп и накормить Женьку. Поставил кастрюлю на плиту, а сам ушел в спальню, где выгреб из шкафа кучу старых вещей, а потом вывалил эту кучу на пол. Все это были дорогие вещи. Часть из них привезла мамина подруга тетя Света, у которой был небольшой магазинчик барахла, и она моталась то в Екатеринбург, то в Москву на «Черкизон», а то и в Турцию, умудряясь находить неплохую одежду – чутье у нее было как у музыкального продюсера, который умеет с двух нот определить будущую звезду. Была эта Света довольно симпатичной по меркам девяностых – миниатюрная блондинка с бровями, выщипанными в ниточку, – впрочем, мама, брюнетка, выглядела ничуть не хуже, и вместе они могли бы составить какой-нибудь попсовый дуэт и покорять Россию с очередной песней про «америкэн боя» – было им тогда чуть за тридцать. У мамы, правда, слуха не было, хотя кого в те годы волновали такие мелочи. Но увы, это были две суровые бизнес-леди, не склонные сентиментальничать.
Костя, набрав мешок первоклассного шмотья, победоносно вернулся на кухню. Суп в кастрюльке на плите уже радостно булькал. Вскоре на пороге появилась странная человеческая конструкция в огромном халате на тонких ножках – отмытый до неузнаваемости Женька.
– Приветик? – удивленно произнес Костя.
– Пукни в пакетик! – выпалил смущенный Женька и неистово покраснел.
– Ешь садись, – Костя решил не заострять внимание и оставить обучение хорошим манерам на следующий раз.
Женя, как был в огромном двухкомнатном халате, уселся за стол. И тут – Костя не сразу сообразил, что это означает, – за окном послышалась громкая ритмичная музыка из проезжающей мимо машины, и это был, наверное, первый раз, когда жизнерадостная шведская попса прозвучала для Кости как сигнал военной тревоги.
– Ой, блин, – Костя аж за голову схватился, – сегодня же пятница! Мои предки раньше возвращаются! Да сиди ты, поздно уже.
Спустя некоторое время раздался угрожающий звук ключа, проворачиваемого в замочной скважине, – входных дверей, как водится, было две: одна железная, другая деревянная, оставшаяся с советских времен. На пороге появились родители. Мама сразу разулась и ушла в гостиную, а вот отец, всегда отличавшийся любопытством, не преминул заглянуть на кухню, чтобы посмотреть, что там творится.