Экзорцист: Проклятый металл. Жнец. Мор. Осквернитель
Шрифт:
– Мы представляем интересы ее высочества, – витиевато ответил тот, что постарше.
– Каким именно образом вы это делаете?
– Мы сотрудники тайной жандармерии, – решил не играть словами его молодой коллега.
– Серьезно? – Оттесняя открывшего дверь господина, я шагнул через порог и улыбнулся: – Полагаю, отложить этот визит никак не получится?
– Нет, – заметно напрягся жандарм, да и второй весь так и подобрался.
– Не вопрос, – усмехнулся я и кинул дорожную сумку на пуфик. – Но сначала хотелось бы перекинуться
Сказал и радушно улыбнулся прошедшему в гостиную лучнику, за спиной которого маячил третий жандарм.
Рох с нашей последней встречи переменился просто разительно. Моих лет парень, которого от легкой припухлости не смогла в свое время избавить даже каторга, превратился в призрак самого себя. Худой, бородатый, со свисавшими ниже плеч лохмами давно не стриженных русых волос.
Некогда открытые светло-голубые глаза глядели из-под челки холодно и настороженно, и сразу стало ясно, что парень не сгнил заживо, а скорее ссохся и превратился в пучок скрученных сухожилий; если угодно – в тетиву лука или даже в удавку. В убийцу, который так и не примирился со своей сущностью.
Он отличный парень, этот Эдвард Рох, главное – лишний раз не лезть к нему в душу.
– Здравствуй, Себастьян, – холодно произнес лучник и скрестил на груди руки. Ладони с длинными узловатыми пальцами скрывали тонкой выделки кожаные перчатки. – Пора?
– Пора-то оно пора, – усмехнулся я, – но мне на какое-то время придется отлучиться с этими господами.
– Буду ждать, – пообещал Эдвард и задумчиво глянул на будто прилипшего к нему охранника. Или все же надзирателя?
– Скоро вернусь, – пообещал я и повернулся к жандармам: – Господа?
– Прошу вас, – распахнул дверь шпик постарше и выпустил в коридор напарника. Проделано это все было столь естественно и непринужденно, что многие даже и не заметили бы, как оказались под стражей. А после – конвоир спереди, конвоир сзади, попробуй дернись.
Ну да я дергаться не стал. Невозмутимо переступил через порог и уже там хлопнул себя по лбу:
– Вот ведь! Сумку забыл!
Жандарм с тяжелым вздохом развернулся к захлопнувшейся двери, а я незамедлительно ухватил его молодого коллегу за ремень и ворот, поднатужился и одним рывком перевалил парня через перила. Бедолага ухнул вниз головой, и одной заботой у меня стало меньше. Но – лишь одной.
Вторая забота, замахиваясь невесть откуда выхваченной дубинкой, стремительно крутнулась на месте, получила в горло костяшкам пальцев – да так, что хрустнули хрящи, – и, беззвучно хватая распахнутым ртом воздух, сползла по стене на пол.
Я отпихнул жандарма в сторону, распахнул дверь и помог Эдварду Роху уложить третьего охранника на диван. Шея долговязого мужика торчала под неестественным углом, и к чему столь аккуратное обращение с трупом, было совершенно непонятно.
Бородач подхватил дорожную сумку, закинул на плечо длинный чехол с луком и вышел в
– Куда сейчас?
– Увидишь.
Я первым спустился на второй этаж и переступил через глухо стонавшего жандарма, который после падения только-только начинал приходить в себя.
– А не стоит его того?.. – удивился Эдвард.
– Оставь, – махнул я рукой.
– Как скажешь.
Покинув гостиницу, мы спокойно погрузились в коляску, извозчик ловко развернулся на небольшом пятачке у ворот и спросил:
– К монастырю теперича?
– Нет, – мотнул я головой. – Давай к миссии ордена Изгоняющих.
Дядька с удивлением обернулся, поймал равнодушный взгляд Роха и, не став ничего спрашивать, пожал плечами:
– Там рядышком.
– Вот и езжай.
Лошади застучали копытами по мощенной булыжниками мостовой; я откинулся на спинку и начал безмятежно разглядывать проносившиеся мимо дома. И неожиданно понял, что в Ольнасе мне, пожалуй, даже нравится. Все так ухожено, аккуратненько. Повсюду непривычно острые колокольни молельных домов. Грязно, конечно, да только где не грязно? Разве что в королевском дворце…
Я глянул на неподвижно замершего рядом Эдварда и толкнул его в бок.
– Так сидмя и сидишь в своем лесу? – Официально Рох числился лесничим, и, как ни странно, уединенная жизнь его вполне устраивала. – Не одичал еще?
– Не одичал, – буркнул лучник. – Да и не один я вовсе.
– Да ну?
– Я, если хочешь знать, таксидермией увлекся, теперь у меня полный дом разных… хм… существ.
– Надеюсь, не людей? – пошутил я.
– Ты не поверишь, какие удивительные образчики попались мне в Пахарте, – с непонятным выражением лица заявил Эдвард. – Язычники в этом деле большие мастера…
Я кивнул и больше лучника ни о чем расспрашивать не стал. Быть может, мне и о его поездке в Пахарту знать не следовало. Да и неспокойно на душе, чего уж там.
И неспокойно – это еще не то слово. Вроде все рассчитал, все предусмотрел, но – страшно. Под ложечкой так и сосет. Ведь авантюра же чистой воды…
– Приехали, ваша милость, – обернулся к нам возница.
Я спрыгнул в грязный подтаявший снег, предупредил:
– Жди.
И зашагал к двухэтажному зданию миссии ордена Изгоняющих. Приземистому, мощному, строгому. С покатой крышей, узенькими оконцами-бойницами и наглухо перекрытым проходом во внутренний дворик.
Только подошел к центральному входу – и калитка рядом с воротами немедленно приоткрылась. Ступил внутрь и приветливо кивнул знакомому монаху:
– Доброе утро.
– Доброе утро, Себастьян.
– Мне в хранилище.
– Разумеется.
Монах развернулся и зашагал через двор. Я – следом. Прошел мимо окруженной кустами статуи Святого Доминика Просветителя и едва удержался от того, чтобы не сунуть руку в карман к листу, исписанному ровным почерком небесного покровителя монашеского сословия.