Экзорцист: Проклятый металл. Жнец. Мор. Осквернитель
Шрифт:
– Тогда встаем на якорь и дожидаемся прилива, – решил Рауль. – Ялы на воду пока не спускайте.
– Как скажете, – поправил треуголку капитан-лейтенант.
– Вильям, вам придется остаться присматривать за командой, – предупредил граф. – Не хочу по возвращении увидеть чистое море и торчать на клятом острове до весны.
– Да, думаю, так будет лучше, – не стал спорить с его сиятельством Чесмарци.
В этот момент Рауль наконец заметил меня и нахмурился. Я в свою очередь на неприятности нарываться не стал и, позвякивая колокольчиками на шляпе экзорциста, отправился в каюту. Высадки не миновать, и мне
В каюте надолго задерживаться не стал. Наскоро перетряхнул дорожный мешок, выкладывая все ненужное на койку, заново сложил туда немудреные пожитки и проверил оружие. Потом достал из сундука экзорциста не до конца дочитанную рукопись «Скрытые формы бесноватости», сделал пару глотков полынной настойки и, прихватив скатанное в валик шерстяное одеяло, отправился на выход.
На палубе к этому времени уже вовсю суетились матросы, и, не желая путаться у них под ногами, я уселся на облюбованную бухту каната, открыл рукопись и принялся читать. Да так и просидел большую часть дня – как оказалось, экзорцисты последние годы усиленно занимались исследованиями интересовавшей меня темы. Вот только ничего путного братьям откопать не удалось. Сплошные догадки, для пущей значимости называемые мудреным словом «гипотеза». Некоторые из них ничего, кроме усмешки, не вызывали; другие, напротив, заводили в столь непролазные дебри, что, возможно, мне просто не удавалось оценить всю грандиозность выдвинутых предположений.
Вскоре начался прилив, а когда на палубе появились растрепанные пехотинцы, поднявшаяся вода давно скрыла пугавшие Рауля рифы. Ветер стих, и высадка на остров больше не представлялась таким самоубийственным мероприятием, как утром.
– Что читаешь? – остановился рядом со мной Чесмарци и заглянул в рукопись. – Да ты ее вверх тормашками держишь!
– «Бесноватость есть суть проявления потусторонней скверны, подчиняющей себе сознание попавших под ее власть людей», – по памяти процитировал я вступление «Бесноватости как она есть», и стоявший поодаль Джед выругался от восхищения.
– Это ведь книга экзорциста? – подошел к нам уже готовый к высадке Рауль. Дорожный камзол, высокие сапоги, широкополая шляпа с высокой тульей, прикрывающая лицо от жгучих лучей не по-осеннему жаркого солнца. На поясе меч и кинжал, в дорожном мешке позвякивает кольчуга. Пехотинцы взятые с собой доспехи и шлемы надевать тоже не спешили – никто желанием не горел, сверзившись за борт, камнем пойти ко дну.
– Угу, – перевернул я страницу.
– А где ты ее взял?
– Бернар дал.
– Когда?
– Вчера. – Удержаться от смеха оказалось совсем не просто, но игра того стоила. Граф начал понемногу закипать, а пехотинцы от греха отошли на безопасное расстояние.
– Он мертв!
– Кто?
– Бернар!
– А как он тогда мне книгу дал? – понимая, что начинаю переигрывать, все же продолжил я издеваться над Раулем.
– А, бес с тобой! – махнул рукой граф и отошел к фальшборту наблюдать за спуском на воду двух шестивесельных ялов.
Я только покачал головой и продолжил делать вид, будто изучаю рукопись, но почти сразу меня отвлек один из пехотинцев.
– Держи, – протянул он несколько серебряных монет. – Ты вчера забыл…
– Я?!
– Ну да,
Пожав плечами, я кинул монеты на бухту и тут же про них позабыл. Точнее, сделал вид, что позабыл. Внимательный и настороженный взгляд парня мне пришелся не по нутру. Или он просто пару марок прикарманил и опасался скандала? Все может быть…
Тем временем Луринга объявил общий сбор, и, сунув книгу экзорциста в дорожный мешок, я направился вслед за пехотинцами. Рауль заметил мое намерение отправиться на остров, и на лице у него заиграли желваки, но тут его тронул за плечо Чесмарци.
– Возьмите Себастьяна с собой, – тихонько попросил он и пояснил: – Я с ним точно свихнусь. Да и команда нервничать будет…
– Пусть… плывет, – махнул рукой граф.
– Матросы отгонят ялы обратно, – подошел к Луринге капитан-лейтенант. – Как вернетесь – разожгите костер. А вообще каждый прилив буду отправлять шлюпку.
– Договорились, – только и кивнул ему на прощанье Рауль.
Плыть на утлом яле по расселине между двумя едва ли не отвесно вздымавшимися скалами было на редкость неуютно. И пусть на самом деле проход оказался куда шире, чем виделся с корабля, в случае удара шлюпки о камни шансов спастись у нас от этого больше не становилось.
Но – повезло. Сидевшие на веслах матросы не сплоховали и без излишней суеты завели ялы во внутреннюю бухту. Волнения в ней почти не было, и волны мягко накатывали на песчаный берег. Дальше, шагах в сорока от полосы прибоя, вновь начинали вздыматься скалы, но уже не столь крутые, как те, что выходили к морю.
Дождавшись, когда шлюпки мягко толкнутся днищами в песок, пехотинцы попрыгали в воду, выволокли их на берег и принялись разгружать припасы. Поручив приглядывать за парнями Джеду, Рауль вооружился реквизированной у капитана подзорной трубой и начал выискивать место, откуда имело смысл начать восхождение на скальную гряду.
Когда матросы вывели шлюпки из бухты, граф махнул рукой в сторону одной из скал, и солдаты, увязая в песке, зашагали в указанном направлении. Как выяснилось пару минут спустя, выбор Рауля оказался не случаен – немного дальше обнаружился уступ, с которого без особых проблем удалось перелезть на уходивший вверх каменный карниз.
Карниз был узким, ботинки так и норовили проскользнуть по нанесенному сюда ветром песку и мелкому щебню, но некоторое время спустя идущие впереди парни отыскали узкую расщелину, «прорубавшую» скальную гряду насквозь. К этому времени как-то очень уж неожиданно быстро стемнело, и на площадку, вполне способную дать приют отряду и поболее нашего, мы выбрались в полной темноте.
– Остановимся здесь, – скомандовал граф.
Ко всему прочему, с обрыва открывался прекрасный вид на внутреннюю часть острова, точнее, прекрасный вид открывался отсюда в светлое время суток. Если я еще сумел разглядеть хоть какие-то очертания лежавшего перед нами плато, окруженного темными силуэтами скал, то Раулю не удалось и этого.
Сержант тотчас назначил кашевара и ответственного за костры, потом с факелом в руке обошел площадку и выставил часовых. Один из пехотинцев отправился караулить проход в скалах, второй парень устроился неподалеку от края обрыва.