Экзорцист Семьи Ноя
Шрифт:
Здесь уже не было никакого горизонта, только обступающие со всех сторон толпы.
— Лави, — медленно приподнялась Линали, продолжая держать нож и неестественно запрокидывая голову, чтобы смотреть прямо на него. — Почему ты покинул нас? Ты говорил, что мы не друзья…?
«Почему?» «Почему??» «Почему!» — вторили ей эти странные создания, облачённые в человеческие формы. И Лави отступил в центр круга, понимая, что бежать уже некуда, и единственное, что он должен….
— Мы не просто записи на бумаге!!! — донёсся крик дикой пародии
Иллюзии.
Иллюзии и не более — пронеслось в голове Лави, когда рука поймала острый и, безусловно, привычной нож, вторая же локтем ударила по голове успевшего подойти слишком близко чернильного фантома. И они, словно понимая, что он стал серьёзен, на какое-то мгновение остановились, наблюдая так же, как и Лави, за брызгами тёмной крови первых его жертв.
Они все так похожи на реальных людей.
Разве что реальные вряд ли набросились бы на него вот так скопом безумных монстров!
Да что книжник может знать о людях?
Мир иллюзии пошатнулся, не имея ни одной настоящей опоры, к Лави всё ещё тянулись руки, но уже не в попытке причинить вред. Тянулись словно за помощью, тихо, осторожно. Лави оставалось лишь резко развернуться, почти радуясь тому, что его рука крепко сжимает короткий, но такой эффективный нож. Такой знакомый, безжалостно холодный, вспарывающий плоть этих подделок.
Потому что стоит подпустить их, и они с таким же невинным взглядом уничтожат его.
Поглотят.
Разорвут на части.
— Вы не настоящие… вы иллюзии…
О, как книжники ненавидят обман!
Как книжникам порой сложно совладать со своим сердцем даже без этих совершенно безумных игр!
Его нож то и дело запинался в миллиметрах от этих обманок, и, если бы он продолжил пересиливать себя таким образом, попался бы в западню за какие-то мгновения!
Лави закрыл глаза, пытаясь сохранить разум, стараясь не поддаваться, но нападающие фантомы лишь закричали ещё громче, вопрошая и стеная, зачем, почему он так поступает с ними. Почему он убивает их.
Потому что они не настоящие?
Потому что это единственный способ выбраться отсюда?
Но все они призваны в этот уродливый мир его сердцем. И если он продолжит убивать их всех, как и говорил ему этот Лже-Книжник, пытаясь выбраться наружу, то не убьёт ли себя сам? Не уничтожит ли все эти важные нити?
Чёрт возьми, как ему нужен был сейчас настоящий книжник с хорошей, крепкой лекцией и чувствительными подзатыльниками!
Он должен убивать! Убивать их, чтобы выбраться, всё остальное подождёт его там, снаружи: и пинки Старика, и лекции, и нотации – а сейчас, сжимая зубы, он должен был продолжать это безумие….
Только ради того чтобы очутиться в Ордене. В новом воспоминании.
Роад контролирует их напрямую? Или же она сама точно не знает, в чём дело?
Жертвы Ордена в первый
Лави согнулся, зажимая голову, не в силах прервать этот поток воспоминаний.
Воспоминания о первых знакомствах.
Он едва увернулся от прямого удара одного из фантомов, носящего обличие Джонни. Добродушного Джонни, который не мог так безумно скалиться и желать его смерти. Не мог так безжалостно топтать сердце Лави.
Люди изменчивы и лживы, ничуть не правдивей тебя — шептало что-то внутри, уговаривая принять ярость фантомов, как ярость настоящих людей. Но он не собирался доверять этому бреду.
Воспоминания о том, каким был «Лави» в первые дни своего существования, выбирающим линию поведения, легко входящим в доверие, наблюдающим за людьми как и всегда с толикой отстраненности и презрения, сейчас лишь мешали.
Его ноги тонули в черном полу, превращающемся в жижу, но это совсем не затрудняло шаг наступающих фантомов…
Это была его самая значительная война. Первая из тех, в которых ему приходилось в открытую сражаться с врагом. Да ещё и с каким врагом!
Он не мог больше поднимать нож, ибо каждый удар причинял боль и ему самому, его сердцу, ещё слишком незащищенному и, к сожалению, успевшему открыться стольким людям!! Людям, которым он улыбался, больше не понимая, настоящая это улыбка или же ложная.
— Прекратите!! — нож ударил в слепую, глаз распахнулся лишь для того, чтобы снова увидеть перекошенные лица дорогих ему людей. Когда он успел так… так..
Они пришли на сторону Ордена лишь для того, чтобы записывать историю, а не чтобы забить его сердце обретенными друзьями, чёрт бы их всех побрал! И вспышки памяти, причиняющие лишь ещё большую боль, разваливающие его на части, позволяющие этому миру беспощадно поглощать его…
Если эта память не умрёт, не перестанет подкидывать тысячи картинок на каждого, кого он видел и слышал, он проиграл. Проиграл, он мёртв!
Он должен повернуть всё это…
Вспять!
Перед ним стоял знакомый рыжеволосый мальчишка. Такой, каким Лави увидел его впервые, встревоженный, полный жизни. За ним стояли те, кого Лави знал теперь как Узы. Нои. И этот невинный мальчик, которого пытались убить, тоже из них. Что бы случилось, не помоги он мальчику укрыться от напавших на него людей?
Он потянулся вперёд, вслед за этим видением, угадывая, что его здесь быть не должно. Не совсем. Не точно.
Руку полоснуло клинком очередного фантома, ноги уже по колено в чернильной крови едва передвигались, не позволяя уклоняться, и Лави потянулся к воспоминанию, что стояло прямо за тем холодным вечером.
Он, безуспешно копающийся в книгах, Старик, расхаживающий из угла в угол, тесная комнатка с одним узким окном и с едва пробивающимся солнечным светом.
— Да, — наконец произнёс Книжник.