'Эль Гуахиро' - шахматист (книга 1)
Шрифт:
– Оставь, радость моя, не до этого. Я хочу есть! Специально не завтракала. Давай поедем в ближайшую пиццерию1 и не пойдем сегодня в ресторан? А?
1 Закусочная (итал.): пицца - круглый пирог с разной начинкой, но обязательно приправленный тертым сыром.
Когда гринэсли бутылки "кьянти" и дымящиеся пиццы с анчоусами, Марта, отправив кусок пирога в рот, тут же заговорила:
– Рамирито, любовь моя, я не хочу, чтобы они меня затянули. Что-то надо делать! Это страшные люди! Они ничего не боятся. У них нет ничего святого...
– Постой! Погоди! Так можно и подавиться, Мартика. Поешь, девочка, потом
– Рамиро ловил ножом тянувшуюся за куском пиццы нить расплавленного сыра.
– Нет, мои ангел, я не могу молчать ни минуты! Я знаю, ты любишь, чтобы по порядку. Значит, так! Еще в понедельник ко мне заехала Кика. Это моя знакомая - мы одно время снимали вместе комнату. Подругой она мне не была, просто хорошая знакомая. Мы не виделись больше года. И вот... приехала раз, потом второй. А вчера хозяин и хозяйка уехали на уик-энд. Она явилась, мы поужинали у меня, выпили ликеру.
– Хозяйского?
– Морщинки у глаз Рамиро собрались в гармошку.
– Ты угощала?
– Нет, Кика с собой привезла. Выпила и расплакалась и все мне начистоту выложила. Если узнают, они с ней что-нибудь сделают.
– Да кто это "они"? Марсиане?
– Рамиро положил вилку рядом с тарелкой.
– Хуже! Кика, сделав вид, что влюблена, заманила Адальберто на виллу, а потом... Ты знаешь, его вся колония хоронила. Она боится, но ее заставили прийти ко мне. Кика и сказала, что им нужны настоящие кубинские патриотки. Сказала, что они очень рассчитывают, надеются на меня...
– Да кто это "они", Марта? Не делай пиццу невкусной! И что это за птичка твоя Кика?
– Рамиро налил доверху стакан "кьянти".
– Кика, как мы с ней перестали видеться, тут же встретила Фелипе Риверо. Стала с ним... Теперь она... и они...
– Сквозь грим на верхней губе Марты проступили росинки пота.
– Стоп!
– Рамиро поднял руку.
– Это надо обсудить на сытый желудок, Марта. Давай поедим.
– Улыбка получилась у него достаточно кривой.
Рамиро превосходно знал, кто такой Фелипе Риверо Диас. Бывший батистовский чиновник, владевший акциями медных "Рудников Матамбре", еще в 1960 году в Нью-Йорке основал организацию, названную им "Кубинское националистическое движение". С первых же дней своего существования эта немногочисленная группировка, объединявшаяся вокруг таких отчаянных людей, как братья Игнасио и Гильермо Ново Сампол, Сантьяго Гонсалес Наранхо, Мигель Сампедро, объявила, что ее конечной целью является создание на Кубе режима, подобного тому, который установил в Италии еще в 1922 году Бенито Муссолини.
Этот же Фелипе Риверо Диас, взятый в плен на Плайя-Хирон, в апреле 1961 года был вместе с другими наемниками приглашен в студию гаванского телевидения. Ответы Риверо на вопросы кубинских журналистов обнаружили его незаурядную эрудицию, достаточно глубокую культуру, бесстрашие и политический фанатизм. Он открыто осудил американский империализм, стоявший за спиной вторжения бригады № 2506, и во всеуслышание заявил, что является откровенным приверженцем идей итальянских фашистов и испанских фалангистов.
С той поры акции Фелипе Риверо, как ни странно, возросли, несмотря на то, что он упрекнул кубинскую буржуазию, госдепартамент и Белый дом, будто по их вине "на Кубе процветает коммунизм". Националистические идеи Риверо Диаса и его дружков, однако, не имели, да и не
Федеральное бюро расследований заставили поприжать фашиствующих "гусанос", и Риверо Диас угодил на несколько лет за решетку. Вскоре "Движение" изменило свою тактику, убедившись в том, что бомбы против дипломатических представительств лишь вызывают, как следствие, аресты и широкое осуждение в международном масштабе.
Теперь Риверо Диас обвинил таких видных руководителей кубинских контрреволюционеров, как Торрьенте1, Масферрер, Артиме, Санчес Аранго, Маноло Рейес, в том, что главными виновниками морального разложения, политической разобщенности и физического распада антикастровских сил являются они и им подобные политические лидеры, которые уже давно своей деятельностью преследуют личные, корыстные интересы. Было заявлено, что за подобное "преступление" лица эти должны понести заслуженную кару. Таким образом, утверждали люди Риверо Диаса, "на основе ликвидации предателей будет произведена оздоровительная чистка эмиграции".
1 Один из лидеров кубинских контрреволюционеров, который выдвинул претенциозный "План Торрьенте". направленный на свержение Кастро, на время объединил многочисленные группировки "гусанос", но в результате нагрел руки, положив себе в карман 4.000.000 долларов, собранных в кассу "Национальной прогрессивной коалиции".
Все это в один миг всплыло в сознании Рамиро Фернандеса, и, как бы еще продолжая вспоминать, он произнес весьма невесело:
– "Торрьенте - вредное насекомое... их просто следует давить!" - так в январе заявил журналу "Реплика" твой Фелипе Риверо. "Торрьенте умрет в час "ноль-ноль"!" Сейчас начало апреля, а Торрьенте весело живет. Я за то, чтобы угроза Риверо не осталась пустым словом...
– Да и он сам такой же! Аристократ, купается в золоте, любит "дольче вита"2. Кика из-за него страдает - хочет наложить на себя руки, утопиться...
2 Сладкая жизнь (итал.).
– Надо срочно научить ее плавать, - перебил Рамиро. У него созревал план, как уменьшить заинтересованность Риверо Диаса Мартой, красивой, одинокой, ничем не связанной женщиной.
– Марта, ты мне веришь? Знаю - не до конца! Но в главном веришь?
– Да, Рамиро! Да, верю. Очень! Когда любишь...
– Ну, вот и ока1 Скажешь в следующий раз своей Кике, что я сделал тебе предложение и что ты раздумываешь, но поскольку нет ничего лучшего... склоняешься к тому...
– Рамиро, побойся бога! Как ты можешь такое говорить?
– Так надо, Мартика!
– уговаривал Рамиро, вкладывая в голос всю нежность, на которую только был способен.
– Точно так надо ей сказать! "Поскольку нет ничего лучшего..." Поглядим, что будет дальше. Надо выиграть время.
– Хорошо, Рамиро, как скажешь, - покорно согласилась Марта.
– Только вот еще... У меня от тебя секретов нет. Но, ради бога, не сделай хуже себе. Кика так и сказала, прощаясь со мной: "Помни! Фелипе - человек слова! Пепе Торрьенте осталось жить не больше недели!"