Элантрис
Шрифт:
– Я действительно манипулировала тобой, Гаотона, – призналась она. – Но мне пришлось делать это самым сложным способом.
– Каким?
– Быть искренней, – ответила она.
– Нельзя управлять людьми с помощью искренности.
– Неужели? – спросила Шай. – Разве не так ты сделал карьеру? Был честным, показывал людям, чего от тебя ожидать, рассчитывая на такую же честность взамен?
– Это не то же самое.
– Действительно. Но это лучшее, что я могла сделать. Все сказанное мною – правда. Об уничтожении картины, о секретах моей жизни и мечтах. Искренность была единственным
– Я тебя не поддерживаю. – Он помолчал. – Но и смерти твоей я тоже не хочу, девочка. Тем более от тех зверушек. Возьми это. О, Дни! Бери их и беги, пока я не передумал!
– Спасибо, – прошептала она, прижав шкатулку к груди и порывшись в кармане юбки, вытащила небольшую толстую книжку.
– Храни в надежном месте. Никому не показывай.
Он нерешительно взял ее.
– Что это?
– Правда, – ответила она, затем потянулась и поцеловала его в щеку. – Если я выберусь отсюда, то изменю свой знак сущности. Тот, что никогда не собиралась использовать… Я добавлю в свои воспоминания доброго дедушку, который спас мне жизнь. Мудрого и заботливого человека, которого я очень уважала.
– Беги, глупая девчонка, – вымолвил Гаотона. У него на глазах наворачивались слезы. Если бы Шай не находилась на грани паники, она бы этим очень гордилась. И стыдилась бы своей гордости. Такой уж она была.
– Ашраван жив, – сказала Шай. – Когда будешь думать обо мне, помни об этом. У меня получилось. О, Ночи, у меня получилось!
Она умчалась прочь по коридору, оставляя его позади.
Гаотона слушал удаляющиеся шаги девушки, но не обернулся ей вслед. Он смотрел на двери в покои императора. Двое сбитых с толку охранников и вход… куда?
В будущее Империи Роз.
«Нами будет руководить кто-то не совсем живой, – думал Гаотона. – Порождение наших грязных трудов».
Он сделал глубокий вдох и прошел мимо охранников, распахнув дверь, дабы посмотреть на то, что сотворил.
Просто… пожалуйста, пусть это не будет монстр.
Шай шагала по коридору дворца, держа коробочку с печатями. Она сорвала свою блузку на пуговицах, запихнув ее в карман, оставшись в обтягивающей черной хлопковой сорочке, юбке и лосинах. Одежда не так уж и отличалось от того, в чем она обычно тренировалась.
Слуги расступались перед Шай, которая всем своим видом показывала, что лучше убраться с ее пути. Вдруг она почувствовала себя увереннее, чем за все эти годы. Наконец-то она обрела свою душу. Всю.
Шай на ходу достала один из знаков сущности, обмакнула в чернила, а коробку спрятала обратно в карман юбки. Поставила печать на бицепс и провернула, переписывая свою историю, воспоминания, жизненный опыт…
Долю секунды она помнила обе версии прошлого. Два года, проведенные взаперти, планируя и создавая этот знак сущности. Всю свою жизнь в качестве Воссоздателя. Так же, как и последние пятнадцать лет среди народа Теуллу. Они приняли ее и обучили своим боевым искусствам.
Одновременно две жизни, две истории развития.
Жизнь Воссоздателя отошла на второй план, теперь она – Шайзан, как нарекли ее Теуллу. Тело стало стройнее,
Попасть к Теуллу оказалось невероятно сложно, они не любили иноземцев. За годы этих тренировок десятки раз ее едва не убили, но она преуспела.
Потерять все знания о том, как создавать печати, даже свои наклонности ученого, но быть по-прежнему собой и помнить недавнее прошлое… арест, время в клетке… Логически она понимала, что сделала, поставив печать, и знала, что ее жизнь с народом Теуллу просто фальшивка.
Однако это не чувствовалось. Пока штамп действует, она будет другой версией самой себя, которая вполне могла бы существовать в случае реального вступления в общество суровых воинов и проживания среди них более десяти лет.
Шайзан сбросила туфли. Ее волосы укоротились; от носа вниз по правой щеке тянулся шрам. Наконец, двигаясь, как воин – рыская и подкрадываясь, она добралась до места, где жили дворцовые слуги, как раз перед конюшнями и Императорской Галереей слева.
Перед ней распахнулась дверь, которую открыл Зу, высокий, с широкими губами. На лбу зияла глубокая рана, через повязку сочилась кровь, вся одежда разорвана от падения.
В его глазах бушевала буря. Увидев ее, он усмехнулся.
– Вот и все. Клеймящий вывел нас прямо на тебя. Я собираюсь насладиться…
Капитан осекся, когда Шайзан молниеносным движением нанесла мощный удар ладонью по запястью, ломая его и вышибая меч. Затем, дернув руку вверх, она треснула по горлу и коротким ударом кулака в грудь сломала шесть ребер.
Зу пошатнулся, хватая ртом воздух, широко раскрыв глаза в абсолютном шоке. Меч с лязгом упал на землю. Шайзан подошла к нему, взяла нож с его же пояса и перерезала застежку на плаще капитана. Зу рухнул, плащ остался в ее руке.
Шай, возможно, и сказала бы ему что-то. Но у Шайзан не было желания тратить время на остроты и насмешки. Воин всегда движется вперед, подобно реке. На ходу, не замедляясь ни на секунду, она завернулась в его плащ и вошла в следующий коридор. Зу задыхался… Жить будет, но меч не сможет держать в руках несколько месяцев.
Они возникли на другой стороне коридора: существа с белыми конечностями, слишком худые, чтобы быть живыми. Шайзан встала в широкую боевую стойку, тело слегка повернуто, взгляд направлен на них, колени чуть согнуты. Не важно, сколько у Клеймящего чудовищ-скелетов. И даже не важно, победит она или проиграет.
Главное, это вызов и проверка собственных сил. Остальное не имеет значения.
Их было пятеро, с мужскими, вооруженными мечами, фигурами. Они направились к ней по коридору, гремя костями, безглазые черепа пусто смотрели в ее сторону, рты, будто в улыбке, сверкали редкими зубами. Некоторые кости, видимо, потерянные в сражениях, заменяли какие-то деревяшки. У каждого на лбу светящаяся печать: мертвецы, оживленные кровью.
Даже Шайзан никогда раньше не боролась с такими монстрами. Ножом их бить бессмысленно. Но вот эти деревяшки… некоторые подменяли кое-какие ребра или кости, которые не нужны были непосредственно в битве. Интересно, если все их переломать, сможет ли скелет функционировать?