Ельцын в Аду
Шрифт:
Сначала объявили регистрацию офицеров, и те в массе своей явились – ведь остались в Крыму те, кто не хотел уезжать из России и кто поверил нашим обещаниям. Все эти наивные золотопогонники (их набралось 40 тысяч) были уничтожены.
Потом погнали на расстрел членов их семей. На улицах арестовывали всех, кто прилично одет, кто говорит, как образованный человек. Устраивали облавы, сгоняли в концлагеря, «сортировали», истребляя «классово неполноценных» по спискам: «за дворянское происхождение», за «работу в белом кооперативе», «за польское происхождение». Всего «шлепнули» до 120 тысяч.
Не меньше социально чуждых элементов сдохли сами – от голода.
– Мне рассказывали, - вспомнил Ницше, - что тогда мировую прессу облетели снимки умирающих детей-скелетов и известия о людоедстве, призывы о помощи голодающим. Американское управление помощью АРА в августе 1921 года заключило с советским правительством соглашение и с октября 1921 года по июнь 1923 г. кормило до 11 млн. человек (половину из них детей), снабжало медикаментами, одеждой и семенами. Комитет норвежского полярного исследователя Фритьофа Нансена и другие европейские организации помогли еще около 3 млн. человек. К лету 1922 года сведения о смерти от голода прекратились.
– Еще бы!
– усмехнулся Феликс Эдмундович.
– Мы не выпускали наружу ни людей, ни информацию о бедствии. 1 июня 1921 года вышло постановление Совета Труда и Обороны «О прекращении беспорядочного движения беженцев». На станциях и дорогах выставили вооруженные кордоны, а всем органам власти категорически запретили выдавать пропуска на выезд из голодающих губерний...
– Правду, тем не менее, вы не утаили!
– перебил его философ.
– В пострадавших губерниях недосчитались 5,1 млн. человек. Стряслась крупнейшая в Европе демографическая катастрофа! От подобной засухи в 1891/92 годах погибло 375 тысяч человек - в 15 раз меньше! И самое главное в другом! Принимая гуманитарную помощь от иностранцев, РСФСР одновременно продавала зерно на экспорт. Узнав об этом, американцы прекратили ее!
– Слушай сюда, Фридрих!
– возмутился – позавидовал Ельцин.
– Почему, понимаш, нас всех корчит здесь, а тебе хоть бы хны?!
– У меня другая психология, и в злых делах я не повинен – только в злых мыслях. «Я бросил вызов богам: на мне испытать высшую меру опасности, которой живет человек... Что не убивает меня, то меня укрепляет... Я не дух, и не тело, а что-то третье. Я страдаю всем существом и от всего существующего». Но сейчас-то материально мы не существуем, что бы там герр Ульянов ни говорил, - и я не страдаю...
– Слушайте, что вы тут антимонии вселенские развели?!
– возмутился Молотов.
– Разве неясна теоретическая база всех наших так называемых репрессий? Давайте я объясню, почему нас обвиняют в ненужной жестокости и отсутствии гуманизма.
Наши идеологические противники поют: «... надо быть гуманистами, надо соблюдать законы – вот их мораль. Но эта мораль не революционная, она не двигает вперед...
... Возьмите Ленина. Он говорит, что у нас не какая-нибудь идеология за боженьку или против боженьки, за одну религию или за другую, наша идеология такая: свергай капитализм социалистической революцией!
... Если держаться этой идеологии, тогда вся наша мораль будет революционной, направленной к осуществлению
Если мы мораль направим на то, чтобы воспитывать в человеке добрые качества, а строй оставим, какой есть, - со взятками, с хищениями, если мы это оставим, то вся эта мораль останется гнилой». Вот что случилось в России во время твоего правления, гнида Ельцин! «А если мы поставим задачи революционные, ломающие строй, доделывающие, тогда нужно приспособить мораль к победе, к борьбе за победу. Это другая мораль. Это все хотят обойти. Поэтому все разговоры о морали, о гуманизме, они насквозь фальшивы.
... Те или иные слова и фразы около правды были и у буржуазных философов, пока они верили в свои силы, они за революционные действия были. Словом, сорвали голову Карлу этому в Англии, уничтожили Людовика, не жалели, когда нужно было. Но на этом революция не кончается. Помещиков, значит, вышибли – это большое революционное дело. А дальше-то им не подходит... Вот в этом все дело, что надо теперешние революционные задачи понять, в чем они заключаются, - не в словах о коммунизме, не в благих расположениях о мирном сосуществовании, а в уничтожении классов».
– А классы, в марксистской интерпретации сего понятия, - это большие группы людей. Соответственно, уничтожение классов – это истребление людей большими группами, - коротко выразил суть молотовской тирады Ницше.
– Вы хорошо понимаете марксизм!
– одобрил Ленин.
– Это я его хорошо понимаю!
– восславил себя Сталин.
– Да, после окончания Вашего правления пришлось провести перепись оставшегося в живых населения.
– Я заботился о пропитании народа: при наших скудных запасах продовольствия чем больше становилось жмуриков, тем больше доставалось живущим!
Ельцин никак не мог понять: то ли Вождь серьезен, то ли шутит в своей обычной людоедской манере.
– Не надо на себя даже в шутку наговаривать, товарищ Сталин!
– залебезил Молотов.
– Так называемые репрессии «... мотивируют злоупотреблением властью». Врут, будто «... в период 30-х годов было произведено 1 миллион 370 тысяч арестов – слишком много... Действительно были незаслуженно пострадавшие, но и без этих суровых мер мы не могли обойтись». И еще важный момент... На отдельных стадиях расследование попадало в руки тех, кто затем сам был разоблачен в предательстве и разных враждебных антипартийных и антисоветских делах. Эти запоздало разоблаченные перерожденцы – предатели в органах госбезопасности и в парторганизациях, как это очевидно, иногда сознательно толкали к некоторым неправильным мерам, направляя их против честных партийцев и беспартийных. Партия, Советское государство не могли допускать медлительности или задержек в проведении ставших совершенно необходимыми карательных мероприятий. Одновременно решительно устранялись обнаружившиеся злоупотребления властью и другие неправильности в ходе многочисленных расследований, о чем партийные организации были подробно информированы в специальном письме ЦК. За грубые злоупотребления властью нарком внутренних дел Ежов, разоблаченный в некоторых грубых искажениях политики партии, был тогда же осужден к высшей мере наказания».