Ельцын в Аду

Пульвер Юрий Евгеньевич

После врачебного освидетельствования пришлось некоторое время подождать, пока тело увезут в крематорий. Батицкий решил еще раз взглянуть на казненного.

– «Как он там?» - спросили генерала, когда тот вернулся.

– «Все в порядке. Чаю просит», - пошутил будущий маршал. Все оцепенели…

– Вот как меня даже мертвого боялись! – похвасталась душенька Лаврентия Паловича. – Однако осудили несправедливо – совсем не за то, в чем я действительно был виноват. И семью мою подвергли репрессиям – безвинно…

– За что боролся, на то и напоролся! –

резонно заметил Ельцин. – Сам так действовал, чего ж негодуешь, когда с тобой поступили согласно русской поговорке «Твоим же добром – тебе и челом»!

…Из Грузии - по предложению республиканского ЦК - выселили около двадцати родственников Берии и его жены. Причем его матери и теще было уже за восемьдесят, но их все равно вывезли в глухие места. Мать репрессировали за то, что она каждый день молилась «за здоровье врага народа Берии». Остальных родственников обвиняли в том, что они ведут антисоветские разговоры, в том числе глухонемую сестру Лаврентия Павловича (видимо, она антисоветчик думала , съязвил Ницше). Такая же судьба постигла родных Богдана Кобулова, Гоглидзе и Деканозова.

Генеральный прокурор СССР Руденко и министр внутренних дел Круглов обратились в президиум ЦК с предложением «запретить членам семей и близким родственникам указанных врагов народа проживание в городах Москве, Ленинграде, Тбилиси и других режимных городах и местностях Советского Союза, а также на территории Кавказа и Закавказья». Маленков и Хрущев одобрили это предложение.

«Социально опасных» родственников по списку, составленному в МВД, выслали в Красноярский край, Свердловскую область и Казахстан. Органам госбезопасности было приказано взять их под надзор.

В сентябре 1955 года председатель КГБ генерал Серов докладывал в ЦК, что «некоторые родственники Берии продолжают и ныне восхвалять Берию, утверждать о его невиновности и высказывать недовольство решением об их выселении... Настроены явно антисоветски, допускают злобную клевету по адресу руководителей партии и Советского государства, изыскивают способы для установления связи с остальными высланными родственниками врага народа Берия с целью проведения организованной враждебной деятельности, направленной против Советского государства... Принято решение привлечь их к уголовной ответственности за злобную антисоветскую агитацию».

Жену Берии и его сына арестовали.

Душа Нины Геймуразовны Гегечкори-Берия вспонила прошое:

После расстрела мужа, в начале 1954 года, я отправила письмо Хрущеву. Я написала, что меня исключили из партии и обвинили «в антисоветском заговоре с целью восстановления капитализма в Советском Союзе». Кроме того, мне вменили в вину переписку с якобы моим родственником, грузинским меньшевиком Гегечкорией.

«Я его не знала, никогда не видела, он не является моим родственником, и я ни в какой переписке с ним не находилась и не могла находиться...

Действительно страшным обвинением ложится на меня то, что я более тридцати лет (с 1922 года) была женой Берия и носила его имя. При этом, до дня его

ареста, я была ему предана, относилась к его общественному и государственному положению с большим уважением и верила слепо, что он преданный, опытный и нужный для Советского государства человек... Я не разгадала, что он враг Советской власти, о чем мне было заявлено на следствии. Но он в таком случае обманул не одну меня, а весь советский народ, который, судя по его общественному положению и занимаемым должностям, также доверял ему...

С 1942 года, когда я узнала от него же о его супружеской неверности, я отказалась быть ему женой и жила с 1943 года за городом сначала одна, а затем с семьей моего сына.

Я тяжело больна, проживу недолго. Прошу не дать мне умереть одинокой, без утешения сына своего и его детей в тюремной камере или где-либо в ссылке».

Серго сидел в Лефортовской тюрьме, я - на Лубянке. После 16 месяцев заключения нас освободили и выслали в Свердловск. Затем разрешили жить в Киеве.

Каждый раз меня вызывали на допрос, и следователь требовал, чтобы я давала показания против мужа. Он говорил, что народ возмущен действиями Лаврентия Павловича. Я категорически заявила, что никаких показаний - ни хороших, ни плохих - давать не буду.

В тюрьме я просидела больше года.

Какие Вам предъявили обвинения?
– спросил Ницше.

Абсурдные! Например, меня «обличили» том, что из Нечерноземья я привезла ведро... краснозема. Но так как самолет был государственный, то получалось, что я использовала государственный транспорт для личных целей. Действительно, когда-то по моей просьбе на самолете привезли ведро красного грунта. Я тогда работала в сельскохозяйственной академии и занималась исследованием почв.

Еще одно обвинение - в использовании наемного труда. В Тбилиси жил известный портной Саша. Он приехал в Москву и сшил платье, за которое я заплатила.

Берия страдал неимоверно:

– С моей семьей поступили так же, как я - с семьями «врагов народа».

С моим арестом мой сын Серго вообще перестал бывать на ракетном предприятии, где он работал. И к нему, и к моей семье применили сталинские методы. Серго тогда был... арестован, а затем изгнан из Москвы, но даже в этих условиях через годы обрел вполне достойный профессиональный статус - в отличие от другого ракетчика, Сергея Хрущева. Интересно, кстати, Никита, как ты относишься к своему сыну, укатившему в Штаты, в то время как мой сын до конца жизни служил своей стране?

Любопытно, - принялся размышлять вслух Ницше.
– Сын «агента международных разведок» Берии так и умер на родной земле, никуда с нее не подавшись в поисках счастья. А его антипод, сын «верного ленинца» Хрущева, живет в Америке, коей герр Хрущев некогда обещал показать знаменитую в России «кузькину мать». Хотел бы я ее повидать... Она - как привидение или истинная любовь: все о ней говорят, но никто нигде ее не видел...

Никита Сергеевич пристыженно молчал: ответить ему было нечего. Потом буркнул: