Элеанор и Грей

Черри Бриттани Ш.

Мне нравилось, как его ладонь случайно касалась моей, когда мы держались за поручни кабинки на карусели на ярмарке. Мне нравилось, что он мог зараз слопать три корн-дога и тут же захотеть сахарную вату. И я обожала его смех.

Боже, как же я обожала его смех.

И восхищалась его решимостью выиграть для меня эту дурацкую плюшевую игрушку.

– Ладно уже, Грей, – расхохоталась я. Мы стояли перед будкой, где он изо всех сил пытался сбить мишень бейсбольным мячом, чтобы заполучить приз.

– Нет! Я смогу, – пропыхтел

он, похоже, еще больше исполнившись решимости добиться своего, хотя промазал уже четырнадцать раз подряд. Взяв мяч, он сделал шаг назад, размахнулся и изо всех сил сделал бросок.

И промахнулся всего на пару дюймов.

– Вот черт, – пробормотал он.

– Пять баксов еще за пять мячей, – заявил служащий.

– Это того не стоит, – произнесла я, слегка коснувшись руки Грейсона. – Здесь никто не выигрывает.

Грейсон прищурился и, порывшись в бумажнике, извлек еще пять долларов. При таком раскладе бедняга собирался растранжирить деньги, отложенные на колледж, чтобы выиграть для меня эту панду.

Он снова принялся бросать мячи, и, конечно, опять безрезультатно. В какой-то момент даже служащему надоело упорство Грейсона.

– Вот этот, – сказал Грейсон, сжимая в руке двадцатый мяч. – Этот бросок будет не такой, как остальные, – пообещал он.

И в каком-то смысле он оказался прав.

Грейсон размахнулся, метнул мяч, но, к несчастью, мяч ударился о край мишени и отскочил назад, угодив ему прямо в лицо.

– О боже! – взвизгнула я, когда Грейсон отшатнулся назад и упал. Бросившись вперед, я наклонилась над ним. – Грей, ты в порядке?

– Я выиграл? – спросил он, плотно зажмурив левый глаз. От удара под глазом уже разливалась краснота. Я помогла ему подняться.

– Нет.

– Черт, я думал, что в этот раз точно получится.

– Вот, приятель. Возьми панду, – сказал циркач, протягивая нам плюшевого медведя. – Тот, кто так старался впечатлить девушку, по праву заслужил этот приз.

Грейсон ухмыльнулся, а тем временем синяк у него под глазом уже стал пунцовым. Он взял панду и протянул мне.

– Видишь? Я знал, что на этот раз повезет! – воскликнул он.

Я расхохоталась.

– Да ладно, давай найдем место, где ты сможешь посидеть, а я принесу лед для твоего глаза. – Он вручил мне плюшевого медведя, и я крепко прижала его к себе.

Спасибо, Грей.

Я довела его до скамейки и заставила сесть, а сама бросилась на поиски льда. А когда вернулась, этот парень с иссиня-черным синяком под глазом с идиотской улыбкой поедал сахарную вату.

И в этот момент он так нравился мне…

Он продолжал поглощать сахарную вату, когда я уселась рядом.

– Сиди спокойно, – приказала я, приложив ткань со льдом к его глазу. Он слегка поморщился. – Прости, – воскликнула я, убирая лед. Мои пальцы ласково коснулись его опухшего века. – Я просто хотела приложить лед, чтобы не было хуже. –

Я снова прижала мешочек со льдом к его глазу, и он улыбнулся.

– Мне нравится, – сказал он.

– Лед на лице?

– Нет. Мне нравится, когда ты прикасаешься ко мне.

У меня перехватило дыхание, сердце замерло, а Грейсон продолжал улыбаться.

Я ничего не ответила, потому что утратила способность говорить, но не сомневалась, что по моему пунцовому лицу он догадался, какое впечатление произвели на меня его слова.

– Я понимаю, что сегодня у нас уже было предостаточно событий, но если ты согласна, у меня на DVD есть один из любимых дедушкиных фильмов о кунг-фу. Я подумал, мы могли бы посмотреть его у меня дома, – предложил Грейсон.

– Конечно, отличная идея.

Мы направились к его дому. Я не сводила глаз с синяка на лице Грейсона, но его, похоже, это ни капельки не беспокоило. Он просто начал мурлыкать очередную мелодию, а я ее подхватила.

И так мы напевали в унисон, пока не добрались до дома Грейсона. И тут его улыбка потухла.

Из дома доносились крики, и сквозь окна я увидела его родителей, оравших друг на друга.

Грейсон почувствовал себя неловко, и его поведение мгновенно изменилось. Обернувшись ко мне, он потер затылок.

– Гм, давай встретимся в другой раз.

– Да, конечно, ничего страшного.

– Поговорим позже?

– Без проблем.

Я уже собралась уходить, но, бросив взгляд через плечо, увидела, как он с тоской смотрит на свой дом. Было совершенно очевидно, что он не желал идти туда, откуда доносились крики.

– Слушай, я пока еще не хочу домой, – сказала я. – Может, сходим на Лори-Лейк и погуляем еще немного? – Он должен был отвлечься. Сейчас он нуждался в том, чтобы кто-то помог ему избавиться от грусти.

Возможно, он нуждался во мне не меньше, чем я в нем, чтобы не чувствовать себя беззащитным.

Он взглянул на меня, и я увидела на его лице облегчение.

– Конечно, давай. Пойдем.

* * *

– С твоими родителями часто такое бывает? – спросила я, когда мы сидели на бревне около Лори-Лейк.

– В последнее время все чаще. Я просто не понимаю их. Если они так сильно ненавидят друг друга, почему не разойдутся? Я даже не могу вспомнить время, когда у них все было хорошо.

– Мне так жаль, Грей. Тебе, наверное, очень тяжело.

– Гораздо проще, когда их нет дома, и, к счастью, они редко там появляются. Кроме того, в следующем году я уеду в колледж, и это уже не будет такой проблемой.

– И все же мне жаль.

Я не могла вообразить, каково это – жить в доме, где нет любви. Мои родители купались в любви друг к другу, словно их сердца были океанами. Они поддерживали друг друга в трудные времена. Их любовь делала этот мир лучше. Я не представляла, как они могли утратить горячие чувства друг к другу.