Элегия смерти
Шрифт:
– Братец Хуа, дело не в деньгах.
– Думаешь, я пытаюсь купить твою преданность? Вовсе нет. – Хуа покачал головой. – Когда человек передумал, деньгами его не вернуть. Даже если б ты захотел остаться, называли бы мы друг друга братьями, как раньше?
Леопардовая Голова почувствовал укол совести.
– Братец Хуа…
– Усидеть на двух стульях не получится. Надо выбрать сторону, иначе тебя раздавят. В благодарность за нашу одиннадцатилетнюю дружбу и в качестве подарка ко рождению ребенка я дарю тебе двести тысяч. Не отказывайся.
Леопардовая Голова понял: с помощью денег Хуа сжигал мосты, и отныне они в разных лагерях, заклятые враги. Он стоял неподвижно, не в силах выдавить ни слова.
– Ладно, на сегодня с меня хватит. Янь Ли, дальше ты сам. – Хуа шагнул к двери. – Я не спал больше тридцати часов. Мне нужен отдых.
Он вышел из клуба под черное, как смоль, небо. Вспомнив, что его машина все еще стоит у здания «Лунъюй», вызвал такси и поехал за ней.
Несмотря на усталость, его мозг продолжал лихорадочно работать. В других обстоятельствах он направился бы в отель «Триумфальная арка», чтобы насладиться своим роскошным номером. Теперь, когда отель закрыт, требовалось найти другое место.
Хуа перебрал варианты, и в конце концов собственная квартира показалась ему лучшим из них.
Через жилой комплекс Шуйсян на северной окраине города протекал ручей, поэтому риелторы рекламировали его как «место для роскошной жизни на побережье». Пять лет назад Хуа купил там квартиру, хотя приезжал туда редко. Раньше он исполнял роль тени Дэна Хуа; жил где и как придется, всегда следовал за боссом, и квартира стала не более чем местом для хранения вещей. Однако времена изменились.
Хуа приехал почти в полночь. И тут вспомнил, что ключи отдал утром Мин-Мин. Пришлось, словно непрошеному гостю, звонить в дверь. К счастью, Мин-Мин быстро открыла.
Сперва Хуа даже подумал, не перепутал ли он адрес. Ничто не напоминало его квартиру. Вместо холостяцкой берлоги с толстым слоем пыли на полу он увидел чистые и опрятные комнаты. Волшебству могло быть только одно объяснение. Хуа перевел испуганный взгляд на девушку.
– Что? Застала тебя врасплох? – Она хихикнула, довольная собой.
Братец Хуа улыбнулся и, закрыв за собой дверь, спросил:
– Ты решила меня так отблагодарить?
– Нет, – сказала Мин-Мин, ткнув его пальцем в нос. – Просто в твоей квартире царил такой беспорядок, что ни одна девушка на свете не вытерпела бы.
– А чья это на тебе одежда?
Рубашка доставала ей до колен и больше походила на платье.
– Нашла в твоей гардеробной. – Девушка махнула рукой. – Мне было не во что переодеться после душа. Ты не волнуйся, я все постираю.
Белая рубашка предательски просвечивала, и Хуа видел под тканью всю хрупкую фигурку Мин-Мин. Кроме рубашки, на ней были лишь трусики.
Хуа почувствовал,
– У тебя такие большие глаза…
– Я красивая? – кокетливо спросила она.
Чувствуя, как в груди разгорается огонь, Хуа лишь вновь посмотрел в ее угольно-черные глаза.
Глава 3
Тюремный переполох
Насладившись последним больничным обедом, Хан вернулся в камеру 424 после суточной передышки.
– О, снова пора спать, – увидев Хана, сказал Ду. Он потянулся, затем влез обратно на верхнюю койку.
– Ленивая свинья, – проворчал Черныш.
Пин в сторону Ду Минцяна даже не смотрел.
– Ну, хорошо провел время? – бросил он Хану. – Наверное, спал в мягкой постельке и лакомился от души… Про нас и думать забыл, а?
От насмешек Хан снова пришел в ярость, но тут же вспомнил, что Ду сказал ему накануне: «Держи себя в руках, иначе ты же и пострадаешь». Он прикусил губу и молча глядел на Пина. Без очков Хан мог видеть только прищурившись.
Шунь злобно рассмеялся:
– Эй, смотрите, наш очкарик без очков остался!
– Ну, парень упрямый, зато, по крайней мере, умеет держать язык за зубами, – заметил Шань.
Пин кивнул, ткнув пальцем в Хана.
– Хороший мальчик. Если б нас из-за тебя наказали, мы устроили бы тебе наказание в десять раз хуже!
В шесть часов утра по всему блоку зажглись лампы и прогудел сигнал. Наступил рабочий день, и около четырехсот заключенных собрались в главном зале для переклички. Через полчаса охранники отвели их в столовую на завтрак, а затем в двухэтажное здание недалеко от главного корпуса – там пять дней в неделю заключенные трудились на благо общества.
Работников распределили по шести цехам. В каждом дежурил охранник, и один заключенный служил у него помощником – эта роль обычно отводилась тем, кто успел наладить связи с надзирателями. Из работников формировались бригады.
За цех, в котором оказался Хан, отвечал охранник по фамилии Хуан, тощий мужчина лет пятидесяти. Он редко разговаривал и не особенно придирался к заключенным, однако мог вспылить из-за пустяка. Себе в помощники он взял бывшего банкира лет сорока, который за свое круглое лицо получил прозвище Калач.
Бригадиры имели больше власти, чем другие заключенные, и старший брат Пин, разумеется, мог похвастать этим званием.
– Ду Минцян, ты будешь отвечать за новичка, – сказал он, скрестив руки на груди. – Норма для вас двоих будет двести штук. Шунь, с тебя сотня, Шань сделает восемьдесят. Мы с Чернышом разделим остальное.
– Давай начинать. – Ду дернул Хана за рукав. – Если не выработать норму, не получим ужина.
Хан растерянно посмотрел на него.
– Трудно будет сделать двести штук?