Электорат хакера
Шрифт:
Реакция на мое приветствие и улыбку у присутствующих была различной. Мамочка устремила на меня свой коровий взгляд и решительно произнесла:
— Здравствуйте!
«Нимфоманочки» вперили в меня свои горящие взгляды, мимо которых, видимо, не проходил ни один мужчина, и, радостно улыбаясь, хихикнули мне: «Здрасьте». Матрона гордо и мудро промолчала. С высоты прожитых лет она уже не могла конкурировать с молодыми с ходу, и поэтому подход к мужчине она искала издалека, внешне поначалу не проявляя к нему никакого интереса. При виде меня она что-то неопределенно буркнула. Я даже предположил,
Я не стал ждать приглашения и уселся на диван рядом с «нимфоманочками» напротив Рыжей, чем вызвал их одобрительные смешки. Я обратился к Рите, которая делала вид, что ничего не замечает, кроме своей сигареты:
— Представь меня и объясни цель моего визита.
Пожалуйста.
— Кто ты такой, я уже всем объяснила. А о целях расскажешь сам. Заодно и объяснишь, какого хрена твои гоблины сторожат хату, стремая клиентов.
— Мои охранники сторожат не хату, а вашу подружку Ольгу, которой угрожает серьезная опасность, — сказал я. — А учитывая то, что смертность среди вашего брата в последнее время резко повысилась, вы мне за это еще и деньги должны приплачивать.
— Да я, например, ничего против не имею, — расширяя по максимуму свои коровьи глаза, промолвила Мамочка. — Пусть сидят, лишь бы клиентам на глаза не попадались.
— Это мы решим, — мне неожиданно захотелось побыть крутым. — Вова! — заорал я что есть мочи. Я не исключал при этом, что он при этом поперхнулся. Тем не менее он тут же явился, что-то на ходу дожевывая.
— Вова, — сказал я уже более спокойно. — Если ты поел, спускайся вниз, отгони «БМВ» подальше, но не теряй подъезд из виду.
Вова молча кивнул и недолго мешкая покинул квартиру Мамочки.
— Ну вот, теперь можем спокойно поговорить, не шугая клиентов, — я победно посмотрел на Рыжую, которая по-прежнему делала вид, что меня не замечает. Зато я уловил восхищенные взгляды «нимфоманочек».
— Полагаю, что вы с вашим опытом могли бы рассказать мне много интересного и забавного из вашей практики. Но меня в данном случае интересует эпизод в бане профилактория завода «Техстекло» в начале сентября. По информации Риты, вы все там были.
— А вы что, романы пишете о проститутках? — спросила Матрона.
— Нет, но возможно, что после ваших рассказов напишу.
— Ой, там было столько интересного! — сказала одна из «нимфоманочек» в синем свитере. — А вы правда детектив?
— Во всяком случае, тшу себя такой надеждой, — ответил я, осознавая, что ответ излишне вычурен для интеллектуального потенциала этой девочки.
Тем не менее она с деланным восхищением раскрыла глаза.
— Меня главным образом интересуют фамилии всех присутствовавших там клиентов, — сказал я.
— Ой! — воскликнула снова одна из «нимфоманочек», в малиновом свитере. — А мы у клиентов фамилии не спрашиваем. И своих не называем.
Они нас Танями и Ленами, а мы их — Сашами и Пашами.
— И тем не менее мне нужны фамилии. Есть серьезные подозрения, что один из клиентов замешан в нескольких убийствах, в том числе и проституток. Я не исключаю того, что очередной жертвой может стать кто-нибудь из вас.
— Да как же мы вспомним, что было месяц назад?! Тут каждый день столько перевидаешь, что голова
— Нет, я помню, — сказала малиновая «нимфоманочка». — Со мной был такой пожилой дядечка, он мне напоминал того старичка-школьника.
— Какого еще старичка-школьника? — удивился я.
— Был у меня один такой постоянный клиент.
У него что-то с головой.
— Да у всех у них что-то с головой! — подала голос Мамочка. — У всех крыша от спермотоксикоза едет. Даже у старых козлов.
— Ну так вот, — продолжил «малиновый свитер». — Он всегда меня вызывал на два-три часа, надевал какие-то шорты, белую рубашку с короткими рукавами, повязывал красный пионерский галстук — небось у внука сп…дил. Подсунет мне какую-то засаленную тетрадку с каракулями и заставляет меня отметки проверять. Я, значится, у него вроде мамочки. Прямо как ты у нас, Людка… — обратилась она к Мамочке.
Та гордо посмотрела на нее и искренне воскликнула:
— Упаси боже от таких б…шек-дочерей! Да я бы вас порола каждый день и замуж выдала в пятнадцать лет! Хотя кому вы на х.., сдались! У вас же там не п…ды, а трубы от ТарГРЭСа! Нет, я бы вас каждый день порола…
— Вот я его и порола, когда он двойку получал, — продолжила «малиновая» девочка. — А получал он ее каждый мой визит. Условия были таковы. Вот я его армейским ремешком охаживаю и приговариваю: будешь еще двойку получать, бесстыдник этакий? А он пищит: «Ой, мамочка, больно, ой, больше не буду». И вот пока его ремешком не отходишь как следует, у него не подымается…
— А у меня тоже старичок был, — подхватила эстафету «синий свитер». — Оченно верующий был.
Он как бабку в деревню отправит, сразу нам по телефону звонит. Не больше чем на час — сначала он молитвы читает, раскаиваться заставляет. Потом начинает по морде пощечины давать.., в качестве очищения, значит.., а уже потом трахатьначинает.
Но он у нас недолго продержался — нарвался на Ленку-Тракториху. Как только он ей въехал, она ему в ответ так засандалила, что чуть челюсть ему не свернула. Он сразу за телефон схватился, чтобы ее, стало быть, увезли, а она телефон из розетки — дерг — и кричит: «Сидеть! Сейчас будем сексом заниматься». Мол, оплатил и получай… Старик с перепугу быстренько все сделал, кончил и ее раньше времени выгнал.
— Нет, самый лучший клиент был у меня, — подала голос Матрона. — Он меня вызывал на целую ночь бухать. Разговоры о жизни у нас были самые задушевные. Ночку посидим, попьем, поговорим, — и до следующего месяца. И ему хорошо, и у меня амортизации никакой.
Я разинув рот слушал их рассказы, представляя старичка в пионерском галстуке, которого хлещет по морщинистой попке армейским ремнем молоденькая девочка; глубоко верующего христианина-садиста, бьющего пощечины; закоренелого одинокого бухарика, с которым никто не хочет говорить бесплатно ночами. Мне стало как-то не по себе от этих в общем-то веселых рассказов. Я подумал, что если бы у меня была дочь-проститутка, то это было бы одним из самых больших несчастий в моей жизни. Я автоматически вспомнил Булдакова, который не мог простить себе того, что его любимая племянница оказалась на панели и трагически закончила свою жизнь.