Электорат хакера
Шрифт:
— Это все, конечно, очень забавно, — сказал я, — но меня сейчас интересует не это. Мне интересно, как звали того старичка в бане, а не то, на кого он похож.
Тут раздался телефонный звонок. Мамочка медленно, с достоинством опустила сигарету в красную пепельницу, на которой было написано: «Bond — вместе к новой жизни», и, развернувшись, взяла с пола трубку:
— Да… Ну… Минутку… Сейчас передам.
Мамочка положила трубку и спросила у собравшихся:
— Где у нас Ольга-то? Если хочет подработать, пусть едет.
Ольга появилась из соседней комнаты слегка заспанная. Видимо, она потеряла
— Вот корова, б…дь, весь день дрыхнет как скотина! — бросила в ее адрес Мамочка.
— Я всегда перед сменой стараюсь отдохнуть, — ответила Ольга. — Мне еще всю ночь пахать!
— Вот езжай и паши, — назидательно сказала Мамочка. — Тебя на углу Вольской и Белоглинской, в красном «Вольво» ждет клиент. Такси обещал оплатить.
Ольга запела во всю глотку: «Дни и ночи у мартеновских печей не смыкала наша Олечка очей!» и отправилась к выходу одеваться.
Я же достал сотовый телефон и связался с сидящим в машине Вовой. Я объяснил ему, что Ольга едет на задание, на угол Вольской и Белоглинской и, скорее всего, возьмет такси.
— Следи за ней постоянно и держи со мной связь, — напутствовал я его.
Я прекратил сеанс и спросил:
— Ну… Может быть, Мамочка что-нибудь интересного расскажет?
— Я тебе что, сказительница, твою мать? — просто и без затей ответила мне Людка.
— Тогда перейдем к делу, — я обвел глазами присутствующих. — Кто-нибудь вспомнил, как зовут хотя бы одного из этих кадров, которые с вами парились? Еще раз говорю — дело крайне серьезное.
Чем скорее мы выйдем на этих людей, тем быстрее мы решим проблему вашей безопасности. К каждой из вас я приставить охранника не могу. Особенно меня интересует тот мордастый, с кем беседовал в люксе Филимонов. Одна из тех, кто там был, — Ольга, — его фамилию не знает. Оксана убита, Филимонова тоже нет в живых.
Вдруг в неожиданно создавшейся тишине щелкнул дверной замок, дверь открылась и закрылась, и послышались шаги. Человек приближался к нашей комнате. По походке я определил, что это взрослый мужчина. Внутренне я весь напрягся, рука автоматически потянулась к кобуре с «Макаровым». Каково же было мое удивление, когда в дверях появился рослый юноша с детским лицом в угрях…
— Сыночка пришел! — подала голос Мамочка, глаза ее сделались по-коровьи ласковыми.
— Что пришел? — тут же спросила она, когда схлынула первая волна радости при виде своего отпрыска.
— Чо-чо? — помямлил отпрыск, переминаясь с ноги на ногу. — Тебя повидать.
— Ух ты, заинька! — протянула Людка. — Мамочку пришел повидать, хороший мой, — продолжила она елейным голосом и вдруг деловито спросила:
— Небось денежку у Мамочки хочешь отшакалить, козлик вонючий?!
— Должен я на что-то в деревню ехать, к бабе Тоне, — гнусаво попытался выдвинуть свои аргументы сынок.
— На хрена тебе баба Тоня! Чего ты там не видел? — недовольно спросила Мамочка.
— А что мне здесь делать? У нас три дня в школе карантин. Съезжу в деревню, карасей половлю, только денег дай на дорогу.
— Сколько? — пробуравила Мамочка взглядом своего сына.
— Стольник, — вздохнул он тяжело.
— Я что тебе, миллионер, что ли, стольники каждый раз выдавать? Как
— Куда-куда? — уставился в пол сынок. — Сказал же: в деревню поеду, к бабе Тоне.
— Ну, смотри, если тебя, скотина, там не будет, я тебе даже больше пятеры не дам, — сказала она и, перевалившись с одного бока на другой, засунула руку в боковой карман своих клетчатых брюк, вынула оттуда пачку денег, извлекла из нее стотысячную бумажку и двумя пальцами протянула ее своему недорослю с таким видом, как будто делает это в виде исключения в последний раз. Тот радостно хапнул деньги и, пощекотав за грудь одну из «нимфоманочек» и послав ей картинный воздушный поцелуй, быстренько пошел к выходу.
— Вот так и растет, — посмотрела она на меня сквозь толстые линзы. — Безотцовщина, б…дь!
— Ну зато женским теплом не обделен, — возразил я.
Мамочка пропустила мою фразу мимо ушей и затянулась сигаретой.
— Так, в общем, мне все это надоело, — неожиданно сказала Матрона, решительно гася окурок в пепельнице.
Все удивленно воззрились на нее.
— Я не до конца понимаю всю ту херню, которая творится вокруг. Но я вижу, что какие-то козлы ездят по городу, непонятно с какими целями похищают девчонок, потом пытают и убивают… Грохнули нашего постоянного клиента. Я думаю, что, если это связано с той вечеринкой в бане, как утверждает этот дядя, — Матрона скосила взгляд в мою сторону, — а мы там почти все были, рано или поздно они наедут и на нас. Мне же совершенно не хочется быть изрезанной ножом, а потом гнить где-нибудь за мусорным баком. Если он говорит, что может нам помочь, надо рассказать все, что мы знаем про этих людей. Лично я знаю фамилию только одного старика, похожего на «школьника». Его фамилия Пушков, зовут Евгений. Он какой-то босс на частном ликероводочном заводе «Морфий». Остальных я знаю только в лицо и по именам, которые они мне называли. Тот мордастый, о котором вы говорили, никому из нас не представлялся. Все время он находился в люксе. После того как они поговорили с Филимоновым, он ненадолго появился в компании и потом уехал. Когда мы с Оксаной остались ночевать в бане, она сказала, что его звали Сергей. Больше я ничего не знаю.
— Ну что ж, и то хорошо, — сказал я. — Если что-нибудь узнаете от своих знакомых, позвоните мне. Как меня найти, знает Рита.
Я поднялся, чтобы выйти, и тут в кармане зазвонил сотовый телефон. Я поднес трубку к уху и услышал взволнованный голос Вовы:
— Валерий Борисович, тут что-то странное происходит.
— Что именно?
— Наша подопечная спустилась с горы, вышла на трассу, я тихонечко ехал за ней с притушенными фарами…
— Ну и что? — нетерпеливо спросил я.
— А то, что она поймала тачку, и они поехали.
Но поехали совсем не туда, где ее ждет клиент — не к центру, а скорее в сторону Солнечного.
— Ты их держишь на приколе?
— Да, я у них на хвосте.
— Старайся не светиться. Там, похоже, работают опытные профессионалы.
— Нет, ничего, машин вроде много… Я слегка поотстал.
— Слушай, Вова, — заговорил я патетически. — От тебя сейчас зависит многое: заметят тебя — могут ее убить, упустишь их — ей точно хана. Ты уж не подведи меня, — совсем по-отечески сказал я.