Элемент Водоворота
Шрифт:
Помнил, как рассказывал Гааре о Сасори, как просил о снисхождении. Как они с Темари на два голоса рассказывали младшему брату правду о матери, подкрепляя теорию доказательствами в виде дневника Четвёртого. Как Гаара говорил что-то об их последнем разговоре с Шукаку. Как он вложил в бледную ладонь Гаары мамино письмо, вынутое из внутреннего нагрудного кармана плаща Скорпиона. Как прозвучал вердикт Кадзекагэ о том, что Сасори реабилитирован и будет похоронен рядом с их матерью. Помнил, как уже в предрассветных сумерках выходил из кабинета брата, оставляя его в тёплых сестринских руках. Помнил, как защемило сердце, когда он, едва закрыв дверь, услышал судорожный вздох и ласковое, успокаивающее «отото», произнесённое Темари.
Калейдоскоп остановился, только когда он добрался до своей мастерской, захлопнув дверь и устало привалившись
Восходящее солнце окрасило нежно-розовым белые каменные плиты на кладбище Суны, расположенном в малонаселённом квартале у давно замурованных западных ворот. Торжественная похоронная церемония закончилась несколько минут назад, её участники медленно расходились: первым покинул собрание по-прежнему возмущавшийся по поводу погребения нукенина со всеми почестями Тсучикагэ, утащив за руку сопротивлявшуюся изо всех сил внучку и подгоняя неповоротливого Акатсучи, за ними ушли оставшиеся в живых старейшины Песка и почётный караул шиноби, и по едва заметному знаку старшего по званию – Хатаке Какаши – засобиралась группа из Конохи. Ли и Сакура взяли курс на торговый квартал, где намеревались позавтракать в одном из кафе, Неджи, до сей поры втайне грезивший о тёплой ванне, направился прямиком в свою комнату в резиденции, Шикамару, обменявшись понимающими взглядами с не отходившей от младшего брата Темари, предложил дружеский локоть необычно задумчивой Ино. Дольше всех топтался в ожидании Гаары Удзумаки, но и он был утянут в сторону резиденции твёрдой рукой Копирующего ниндзя.
Баки уходил последним, осторожно оглянувшись на Гаару, Темари и Канкуро, застывших у могильных плит. Хотел подойти, но отчего-то почувствовал, что именно сейчас не стоило нарушать их единения. Он ещё раз облегчённо вздохнул, наконец чувствуя, как мучившая сердце тревога начала отступать, и отправился в свой кабинет. Предстояло ещё отчитаться перед Кадзекагэ о статусе работ по восстановлению деревни. И никогда ещё Баки не был так рад грядущему докладу перед начальством.
Гаара смотрел долго и внимательно. Казалось, изучал каждую серую прожилку трёх мраморных плит – Каруры, Сасори и Чиё. Почерневшие веки чуть подрагивали, выдавая не до конца восстановленную функцию нервных окончаний, лицо было бледным и ещё более худым, чем обычно, а длинные пальцы опущенных вдоль тела рук словно окоченели. Но он был жив. Темари проверила трижды. Первый – когда жадно вслушивалась в гулкие, неторопливые удары сердца, прижавшись к нему, ещё не успевшему ничего сообразить и даже как следует подняться с дивана, рисковавшего стать смертным одром. Второй – когда держала его за руки и чувствовала горячечный, нервный жар его ладоней и словно нагретые до температуры кипения капли слёз, падавших на её пальцы и на увядшее мамино фото и её последнее письмо, от которого он не мог оторвать глаз и перечитывал по несколько раз. Третий – когда обняла его перед церемонией, на всякий случай торопливо и осторожно прижавшись щекой к его щеке, только для того чтобы услышать его спокойное дыхание. Он был жив. Это было главное. И этого было достаточно для абсолютного счастья.
Темари посмотрела на стоявшего за левым плечом Гаары Канкуро. Старший брат был необычно серьёзным, однако она чувствовала, что все терзавшие его последние недели мысли и переживания наконец отступили. Он разобрался. Нашёл ответы на все вопросы. Пусть не самые утешительные для него, но Темари была уверена, что он справится. Что он уже справился. Она поняла это по тому, как осторожно он запечатывал кукольное тело Сасори в свиток и прятал за спину, по тому, как тщательно и аккуратно была вырезана деревянная шкатулка, куда перед похоронами поместили всё то человеческое, что осталось от Скорпиона, и по тому, что старший брат собственноручно высек на могильной плите с личного разрешения Кадзекагэ, изо всех сил стараясь скопировать округлый и изящный мамин почерк: «Спасибо тебе за всё».
Гаара вздохнул и чуть покачнулся, но всё же устоял на ногах. Темари мгновенно оказалась рядом, приобняв его за плечи и схватив за руку. Брат благодарно кивнул и прикрыл глаза. Канкуро подошёл сзади, обхватив обоих
– Ты должен отдохнуть, Гаара, – негромко начала Темари. – Поспать и поесть как следует. Предупреждаю сразу, что я не отстану.
– Сначала я должен выслушать доклад Баки о восстановлении деревни, как можно скорее связаться с Даймё и собрать Совет Пяти Кагэ, – возразил тот, открыв глаза и неохотно высвобождаясь из объятий брата и сестры.
– Узнаю своего братишку! – хохотнул Канкуро, нерешительно потрепав младшего по голове. – Не успел воскреснуть – уже занимается самым любимым делом. Созывает Совет Пяти Кагэ.
– Смешно, – едва заметно улыбнулся Гаара. – Я советую тебе не забывать, что отсутствие Шукаку вовсе не означает, что я разучился использовать техники.
– Ладно-ладно, – оскалился кукольник. – Один-один.
– А ещё мне кажется, что твоё безудержное чувство юмора можно использовать на благо деревни, – продолжил Кадзекагэ, всё ещё неуверенным шагом направляясь к резиденции. – Пока я буду занят докладами и административными вопросами, ты мог бы развлечь уважаемых гостей из Камня. Я слышал, что внучка Тсучикагэ с удовольствием посетила бы ювелирные мануфактуры и стеклодувные мастерские.
– Тем, тебе не кажется, что после того как он освободился от этого чёртова демона, начала проявляться его истинная деспотичная сущность? – ухмыльнулся Канкуро, обхватив сестру и брата обеими руками за шеи.
– Мне кажется, что это прекрасный способ избавить Гаару сразу от двух назойливых проблем. Если он с вами ещё и Удзумаки отправит, я буду просто аплодировать стоя, – парировала Темари.
Уголки тонких бледных губ чуть приподнялись, а бирюзовые глаза слегка прищурились, и Канкуро с Темари невольно улыбнулись в ответ. Пустыня вздрогнула от внезапного порыва ветра и подняла в воздух тонкие струйки золотого песка, ласково обняв их троих и бережно накрыв полупрозрачным искристым покрывалом могилы Чиё и Сасори.
====== Глава 65. Козыри в рукаве ======
Кабуто отложил карандаш, снял очки и с усилием протёр уставшие глаза, затем снова опустил взгляд на разложенную перед ним на столе карту. Обозначенное Итачи место, где он надеялся найти Амаю и куда они с Саюри планировали отправиться на рассвете, располагалось не так далеко, как боялся Якуши. Небольшая деревенька на границе со Страной Огня, вдалеке от основных дорог. У маленькой экспедиции не должно было возникнуть проблем с тем, чтобы незаметно добраться туда, и так же незаметно вернуться уже к закату.
Ирьёнин ещё раз проследил взглядом их предполагаемый путь, собственноручно нанесённый на карту красным карандашом, и снова потёр глаза, пытаясь отогнать подступившее беспокойство. Всё будет хорошо. Местность, по которой он проложил маршрут, была малонаселённой, а значит, им вряд ли придётся столкнуться с большим количеством людей. Случайных встреч, конечно, не избежать, именно поэтому Кабуто тщательно продумал их легенду и даже подобрал одежду. Итачи предстояло стать слепым монахом-отшельником в длинном плаще с капюшоном, с видавшим тысячи дорог континента посохом в руках. Саюри должна была исполнять роль его провожатого. Невысокий рост и хрупкое телосложение девушки позволяли легко принять её за подростка. На самый крайний случай Саюри могла применить Технику Хамелеона, и Якуши даже обозначил на карте отрезки пути, в течение которых им придётся сохранять режим повышенной готовности, хотя их и было совсем немного. Он предусмотрел всё, но не мог унять беспокойства, а потому так и не смог заснуть и вышел на террасу.
Забрезжил рассвет. Гладь реки отражала постепенно светлевшее небо с подсвеченными золотом солнечных лучей перистыми облаками. Кабуто поёжился. С некоторых пор рассвет завораживал его, ему нравилось наблюдать, как первые лучи солнца развеивают темноту ночи, вырисовывают из общей массы леса деревья, переливаются в каплях росы на траве, золотят рябь воды.
Из дома неслышно вышла Саюри. Одетая в бесформенные штаны и объёмную рубаху, она сжимала в тонких пальчиках источавшую запах мяты кружку. Через плечо уже висела небольшая сумка, в которую Кабуто с вечера положил аптечку, а также несколько кунаев и шурикенов, завёрнутых в рогожу. Туда же планировалось спрятать и карту, над которой он скрупулёзно трудился несколько часов. Для полной экипировки ей не хватало только соломенной касы, под которой девушка смогла бы спрятать вечно растрёпанные пепельно-серые волосы.