Элемента.М
Шрифт:
Ева, конечно, поняла свою ошибку, но не сдалась.
– Почему сразу операции? Я подумала может можно какой корешок пожевать, настойку ягеля выпить, например, и все, - и она перекрестила ладони, изображая крест.
Бабка улыбнулась.
– Ну если только настой ягеля! Он, конечно, горький, как хина, но в отличие от последней даже аборт не вызовет. Скорей уж наоборот. Желудок им лечили, и не только. А вот шаманкой женщина могла стать только когда все детородные процессы в ее организме затухали сами собой, то есть в преклонном уже
Ева понимающе кивнула.
– Значит и богов они хоть своих, хоть чужих призывать могли только уже на пенсии?
– Да, там и времени у них уже побольше свободного было, - улыбнулась старушка.
– Как же вы узнали, что наследовали Дар? И что это за Дар такой? – Ева нетерпеливо заерзала на стуле.
– Я и не знала, что унаследовала его, тем более, что он и проявиться то мог совсем нескоро. Но даня на всякий случай научила меня что делать, если он мне откроется.
– И он открылся? А Даня это кто? – у Евы было так много вопросов.
– Даня – это бабушка. А дар открылся совсем неожиданно, и хоть я не сразу поняла, что это из-за него, но данину науку вспомнила.
– А как он связан с Белыми Богами? – продолжала Ева.
– Я могу их вызывать и прятать, - ответила бабка.
– Евдо…, начала было Ева, но вовремя осеклась, - Не знаю даже, как мне теперь к Вам обращаться?
– Зови меня Кэкэчэн или бабушка Кэкэчэн. Это, конечно, неправильно, но так наши Добрые духи услышат про меня, вспомнят и заберут, - и она снова улыбнулась, и Еве показалось что на этот раз она просто издевается над ней, а на самом деле ни в каких добрых духов она не верит.
– Вы верите в своих Добрых Духов?
– на всякий случай спросила Ева.
– Нет, - подтвердила Кэкэчэн ее догадку, - Наши Духи ушли с приходом русских. Слишком мало людей в них сейчас верит, чтобы они были живы. Но я все же дочь своего народа, пусть же моё настоящее имя останется хоть в твоей памяти.
Ева опустила глаза и увидела кольцо, которое так и лежало перед ней на столе и рассматривала его, пока старушка говорила.
– Как же так вышло, что Вы даже со своей внучкой не общаетесь? И что это кстати, за кольцо?
– Кольцо как кольцо. Видимо было дорого твоей тетке раз она его до сих пор берегла. Но ты его не одевай пока сорок дней не пройдет. Она может и с добрыми намерениями тебе его отдала, но слишком долго она его носила, а золото металл мягкий, все впитывает. Тебе ее несчастливая энергия ни к чему. Камень этот еще, тоже плохой в нем.
Ева аккуратно отодвинулась от кольца подальше, разглядывая небольшой розовый камень.
– Почему несчастливый? И откуда Вы все это знаете? – недоверчиво посмотрела на нее Ева.
– Несчастливый, потому что в паре его носить надо. В паре он приносит удачу, а один – усталость и одиночество. А знаю я столько, потому что прожила слишком долгую жизнь, - и она
– Кэкэчэн, мне кажется, Вы слишком много курите!
– улыбнулась ей Ева. Назвать ее бабушкой у Евы не повернулся язык, несмотря на ее воистину грандиозный возраст, - Но откуда Вы столько знаете именно про это кольцо?
– Я ж его тебе со своей руки сняла. Мне эта энергия его злая о многом рассказала, но вреда не сделала, а тебе она ни к чему.
Ева только удивленно подняла брови, но поверила.
– А про внучку? – напомнила она.
Кэкэчэн вздохнула и нахмурилась.
– Это очень долгая история. Не уверена, что хочу ее сегодня рассказывать.
– Тогда скажите из-за чего умерла моя несчастная тетка, - Ева вдруг почувствовала, что устала, и приняла уже слишком большую дозу никотина, у нее начинала болеть голова.
– У нее была аллергия на пчел, - ответила бабка, не ломаясь, - А в этой таблетке был пчелиный яд. Но зачем Верка дала ей свои таблетки, я не знаю.
– А если я завтра еще зайду расскажите мне про внучку? – с надеждой спросила Ева. Очень уж ей хотелось узнать об этой необычной бабке побольше.
– Заходи, - улыбнулась ей бабка, - А там видно будет.
Еве казалось, она провела на втором этаже полдня, но, когда она спустилась, еще даже не начался ужин. В вестибюле упаковывали свои немногочисленные вещи, приезжавшие волонтёры. Несколько старушек и знакомая Еве санитарка их провожали.
– Камелия Григорьевна, не расстраивайтесь, - говорила ей девушка, которую Ева до этого не видела, - Мы после Нового года опять постараемся приехать, а Вы тренируйтесь и без меня. Бумаги с красками Вам надолго хватит! Главное - старайтесь!
И она обняла плачущую старушку. Ева решила, что это была художница. Кроме неё здесь же стояли юная певица, парень с баяном, девочка-подросток, которую Ева сразу определила к местным, и женщина с рюкзаком на спине.
– Настя, мы завтра в Дубровке будем весь день, - обратилась женщина с рюкзаком к девочке-подростку.
– Ты, если чего здесь нет в магазинах – позвони, я в городе посмотрю. И про духи не забудь, - напомнила она шепотом так, что ее слышала только девочка и Ева, которая и рада бы была пройти мимо, но они перекрывали проход к ее палате.
– Я помню, - ответила Настя тоже очень тихо, - Вы если приехать не сможете, сообщите, мы к Новому году приготовим свой небольшой концерт, ну и с парикмахершей нашей я попробую договориться.
– Да, парикмахера еще рано, они не успеют обрасти, - улыбнулась женщина с рюкзаком, - а вот позаниматься со стариками, шарики воздушные покидать, порисовать будет нелишне. Они же что дети малые, им мелкую моторику очень полезно тренировать.
– О, это я знаю! – счастливо улыбнулась девочка, - Их наш Дэн, ну, то есть Денис Германович, доктор, каждую неделю заставляет помогать кухне пельмени лепить.