Элемента.М
Шрифт:
– А как ты узнал, что он нуждается в помощи? И, дед сказал, что ты кормил его собаку.
– Да, и печку ему топил, пока он в больнице, - согласился Дэн, - это получилось случайно. После смерти твоей тетки, прости, за подробности, но в Доме престарелых освободилось место.
– Ничего, я понимаю, - кивнула Ева.
– На это одно место оказалось шесть человек. За кого-то родственники пришли просить, за кого-то соседи. Но место-то одно! И я пошел навестить всех шестерых.
– Чтобы самого нуждающегося определить?
– Да, - вздохнул Дэн, - так деда и нашел. Соседка его приходила, а потом они
– Хорошо, что ты его нашел, - сказала Ева.
– Да уж! Дед, конечно, тёртый калач, но в старости одному жить не сладко.
– А знаешь, я когда с дедом этим Мещерским разговаривала вдруг поняла, что в детстве мне мир совсем другим казался.
– Более дружелюбным?
– уточнил Дэн.
– Я бы сказала, однобоким, - пояснила Ева.
– Я только сейчас поняла, какая это была большая трагедия - гибель того мальчика, Сергея, маминого первого мужа. Ведь они были совсем детьми, только школу закончили.
– Мама ничего тебе не рассказывала?
– Никогда. Рассказывала бабушка, но так странно. Она была рада, что мать мою судьба уберегла. Нет, она, конечно, говорила, что не такой бы ценой, конечно, но всё же радовалась. А теперь я поговорила с этим дедом, который и отцом-то ему не был, но каждый день почти тридцать лет ходит на его могилку и мне словно многое открылось. Скажи, а мы могли бы туда вернуться?
– Куда?
– уточнил Дэн.
– В тот год, когда они поженились?
– Конечно! Но только если твоя мама что-нибудь помнит. И захочет вспоминать. Только зачем тебе это?
– Я не знаю. Может просто потому, что я ношу его фамилию и даже его отчество. А может, чувствую себя виноватой перед этим дедом за своих родных, которые не посчитали нужным даже сохранить память о его сыне.
– Хорошо, - сказал Дэн, - мы обязательно постараемся туда вернуться.
– Кстати, мама со своим мужем, должны приехать на Новый год, - вспомнила Ева.
– Это совсем скоро, - улыбнулся Дэн.
– Хотя это совсем не обязательно. Ты была в доме у мамы? Ну, там, где она сейчас живёт?
– Конечно!
– кивнула Ева.
– Можем явиться без приглашения. И уйти по-английски.
– Не факт, что в ее памяти мы найдем открытыми нужные двери, - засомневалась Ева.
– Я вижу ты уже начинаешь разбираться что к чему, - улыбнулся Дэн.
– И, кстати, ты до сих пор не сказал, что же было в моей голове не так до того, как,
- упрекнула она парня.
– Да, все как никогда кстати!
– улыбнулся Дэн.
– В твоей голове была открытая дверь в воспоминания другого человека.
– Ты хочешь сказать, что я помнила что-то, чего помнить была не должна?
– уточнила Ева.
– Нет, помнить это ты просто не могла, - пояснил Дэн.
– Я уже заинтригована. И жалею, что больше этого не могу, - улыбнулась Ева, - Так что это было?
– Помнишь место из книги, которое ты читала вслух для тети Зины?
– Мне кажется, там было про Италию.
– Тебе не кажется! Так вот когда я решил "посетить" твою память, то оказался прямиком в Милане.
– В каком Милане? Я никогда не была в Милане, - непонимающе нахмурилась Ева.
– В самом настоящем Милане девятнадцатого века. И прямо рядом с Марком Твеном, - он многозначительно посмотрел на
– И Марк Твен был?
– посмотрела на него как на слегка помешанного девушка.
– И Марк Твен. И его друзья. И еще какие-то туристы. И художники. В-общем, там было на что посмотреть!
– И я это помнила?
– опять сильно засомневалась в сказанном девушка.
– Да, дорогая моя! Ты читала это вслух, я слышал твой голос и видел всю эту картину не просто в твоем воображении, а именно оказался там.
– Я хотела тебе предложить снова почитать, чтобы проверить, но с сожалением, вспомнила, что больше этого не умею, - она снова расстроилась.
– Я не знаю, что ты теперь умеешь, а что нет. Я просто больше не могу проникать в твою память.
– А кто может?
– Никто. Разве что керы, но и то, не проникать, а изымать. И это совершенно другое. Кстати, ты ведь постоянно читала эту книгу в больнице?
– Да, написано очень вкусно! Хочется в Милан!
– улыбнулась Ева. - А почему ты не видишь больше мою память?
– Потому что ты теперь одна из нас. И я тебе все это уже говорил.
Машина свернула с дороги и остановилась у придорожного кафе.
– Никуда не уходи, - погрозил Дэн Еве пальцем и вышел из машины.
Ева смотрела на покрашенную синей краской дверь, за которой скрылся Дэн, на возвышающуюся на козырьке крыши в тон двери синюю вывеску «Придорожное» и перед глазами у неё плыли какие-то белые пятна. Солнце светило нещадно. И у Евы было ощущение, что она нахваталась солнечных зайчиков как от сварки - так болели у неё глаза. Или это от слез? Голова тоже болела. И плечо ныло. Вот уж не думала она, что такая слабенькая. Но с той поры как рядом с ней появился Дэн, с ней постоянно что-то происходило. Она стала какой-то слабой, хрупкой, нежной и даже временами капризной. Это было так на неё не похоже. Во всяком случае, она считала себя сильной и самостоятельной. Раньше. Ева достала телефон. Связи не было. Пока Ева лежала в больнице, маме, которая звонила пару раз, она вообще ничего не сказала. Всё, как всегда. Дом, работа, дом. Маме страшно не нравилось такое Евино затворничество. Сама она была человеком общительным, и с детства их квартира казалась Еве проходным двором для бесконечных маминых подруг, соседок и сослуживиц. Еве это было чуждо, но мама ее не понимала и считала нелюдимой. Еве было всё равно. Они были разными. Всегда. И никогда с мамой не понимали друг друга. Эта история с ее первым мужем, которая никак не давала Еве покоя, была лишним тому подтверждением.
– О чём задумалась, красавица?
– спросил Дэн, подавая Еве пластиковый стаканчик с чаем, - Осторожно, кипяток!
Обедали больничными котлетами с хлебом. И сладкими больничными же пирожками.
– В вашей столовой, кстати, отлично кормят!
– сказала Ева жуя.
– Согласен, - так же жуя, согласился с ней Дэн, - нам осталось ехать еще часа два. Если хочешь, можешь прилечь на заднем сиденье, а то ты какая-то уставшая.
– Я не устала, - возразила Ева, - у меня просто ужасно болит голова и немного плечо. У тебя есть вода?