Элемента.М

Лабрус Елена

– За знакомство!
– предложила София.

– За знакомство!
– поддержала ее Ева. Кроме них двоих вино пригубил только Герман. Дэн был занят, он дополнительно поджаривал в тостере ломти этого горячего еще хлеба до хрустящей корочки. А Алька пила воду.

– Помидорки?
– спросил Еву отец Дэна.

– Обязательно!
– искренне согласилась Ева.

– Тебе?
– обратился он к Альке, та тоже кивнула.

– Дорогая?
– обратился он к жене.

– Ни за что не откажусь!
–

ответила София, - А пьем мы что? Она попыталась было разглядеть этикетку на бутылке, - хотя какая разница! Я всё равно не запоминаю названия этих вин!

Она махнула рукой. И Герман, улыбнувшись, подлил в её фужер ещё вина.

Ева подумала, что, наверно, эти бутерброды назывались брускетта, но умничать побоялась. Она ничего не понимала ни в итальянской ни в какой бы то ни было кухне вообще.

– А помидоры с чем?
– не унималась София.

– Мааам, ну зачем тебе? Ты никогда не будешь это готовить, - занудила Алька.

– Вдруг ты будешь!
– ответила ей София.

– Я!? Шутишь!?
– возмутилась Алька.

– Ну, вдруг!
– не отступала София.

– Я тоже совершенно ничего не понимаю в хорошей еде, но это очень вкусно, - сказала Ева, краснея.

– Я сам ничего не понимаю, скажу тебе по секрету, - поддержал ее Герман, - но я понимаю, когда мне вкусно, а когда нет. Вот когда вкусно - это хорошая еда!

– Тогда за хорошую еду!
– подняла бокал Ева.

И когда выпили, она всё же поинтересовалась с чем были эти мелко нарезанные помидоры на хлебе.

– Оливковое масло, соленые огурчики, оливки, чеснок, - ответил Герман Валентинович.

– А что у нас еще сегодня в меню?
– подала голос Алька.

– Пичи, - ответил отец и больше не буквы не добавил, только хитро улыбнулся.

– А! Да? Зачем только я спросила?
– Алька прикрыла ладонью глаза, опершись локтем на стол, словно спрятавшись от отца, и повернув лицо к Еве сказала: - Мне вообще нравиться эта папина привычка. Он обычно перед тем как начать готовить какое-нибудь новое блюдо, всегда нас с спрашивает: - Будете, ну, например, кя-си-ня?

Она пожала плечами, показывая Еве, что понятия не имеет что это такое.

– Мы говорим: не, не будем! Он говорит: ну, как хотите, я делаю только на нас с мамой. И оказывается, что кясиня - это какие-нибудь пончики с сахарной пудрой. Но мы-то отказались!

Ева улыбнулась в ответ.

– Потом опять. Будете му-та-кусь? Какой мутакусь? Что за мутакусь? Мы на всякий случай соглашаемся. И это оказывается тушеный шпинат с тыквой. Но отказаться его есть уже нельзя! Мы же сказали, что мутакусь будем!

– Что ты врёшь!
– возмутился Герман, - я никогда не готовил никакой мутакусь!

– Но мог бы!
– возразила Алька, - я просто для примера, потому что ненавижу

и шпинат, и тыкву. А ты никогда не объясняешь, что именно будешь готовить!

– Как я могу объяснить, если я сам готовлю это первый раз?
– возразил Герман, - честно сказать, оно у меня может и не получится. Но, ведь всё равно никто не знает, каким этот мутакусь должен быть на самом деле, - подмигнул он Еве.

– Да, только нам приходиться это есть! - не унималась Алька, - Вот что ты сейчас сказал? Пучи?

– Сама ты пучи!
– ответил ей отец, - Пичи! Паста такая! У нас же сегодня итальянская пятница!

– Правда? А что мы ели в прошлую итальянскую пятницу?
– обратилась Алька к матери.

– Что-то неприличное, - нахмурилась она, припоминая, - Пепердони какие-то.

И она прикрыла рот рукой, словно испугавшись того, что сказала, и посмотрела умоляюще на мужа.

– И если что, то это тоже была паста, - пояснила Алька для Евы.

– Папарделли!
– возмутился отец.

– Но было вкусно!
– поспешила добавить София.

– Вот! То пепердони, то пучи! Ужос! Ужос! – делала вид, что возмущается, Алька.

Дэн во время всего этого разговора, просто тихо смеялся за спиной у отца, и подыгрывал Альке, пантомимой изображая её эмоции. Когда дошли по Пучи, Ева даже прослезилась от смеха.

– Я согласна и на Пичи и на Пучи, чем бы это ни было, - сказала Ева.

– Я тоже согласна! А если мне кто-нибудь нальёт ещё вина, то ещё и добавки пучей попрошу.

– Пучи у тебя от такого количества вина будут и без добавки, - ответил ей Дэн, наполняя бокал.

– А ты?
– спросила София сына, - Почему не пьёшь?

– Мне ещё Еву везти домой, - ответил он.

– Так пусть остаётся у нас!
– предложила София, - Ева, оставайся!

Ева не знала, как бы повежливее отказаться, но на помощь ей пришёл Герман.

– Соня, мы ещё даже ужинать не начали, а ты сразу оставайся! Давайте, кстати за стол!
– пригласил он всех.

– А ты, пуча, будешь мне помогать, - сказал он дочери.

Она обречённо вздохнула и молча пошла к кухонному столу, разведя руками, так как деваться ей было некуда.

Ева дождалась Дэна, которого в помощниках у отца теперь сменила Алька.

– Куда мне можно сесть?
– спросила она его. Он отодвинул ей стул, рядом со своим местом. Принёс им с Софией их тарелки с бутербродами и сам тоже сел попробовать, наконец брускетту.

– Может я тоже могу чем-нибудь помочь на кухне?
– спросила Ева Дэна, но ответила Софья.

– Ты же гостья! И, думаю, они там сами справятся.

– Но как-то перед Германом Валентиновичем не удобно, - не унималась Ева, - мы тут сидим, отдыхаем, а он возле плиты весь вечер.