Элемента.М
Шрифт:
Даниэль вскинул удивленно брови и улыбнулся.
– Под что только наш организм не скроен! И под соль, и под сахар, и под вино. Но вряд ли древним людям приходилось подсаливать свое свежее мясо и дезинфицировать организм изрядной порцией спирта после него.
– Бабушка, ты же знаешь, это бессмысленный разговор. Как бы ты не презирала вегетарианство – отца не переубедишь. Тем более, что его здесь даже нет, а нас переубеждать не надо, - возмутилась Вики.
– Не передумал насчёт обеда? – посмотрела бабушка на Даниэля пристально, - Свежайшая телятинка с
– О, я бы ни за что не устоял, но действительно не могу, - искренне приложив руку к груди, ответил Дэн, и бабушка ему поверила. Она едва пожала плечами, что означало «дело твоё», а Даниэль после небольшой паузы вдруг снова к ней обратился. И Виктория видела, что назвать её по имени далось ему не просто, – Марго! Я, понимаю, что Виктория уже взрослая девушка, но учитывая ее состояние, хочу спросить, позволите ли Вы похитить ее завтра на несколько часов для небольшой прогулки по снегу?
Бабушка показала чудеса мимики: сразу после пристального взгляда в ответ на обращение, она умудрилась уставиться на Дэна еще пристальнее в ответ на его просьбу. И Виктории было смешно видеть, как она сразу не нашлась что ответить. Виктория никогда ни у кого не спрашивала разрешения. Ни у отца, ни у матери, ни тем более у бабушки. Она просто ставила её в известность что, где и когда она будет делать, и то, если считала нужным. И такая внимательность со стороны парня привела бабушку в замешательство. Кажется, она даже растрогалась - ее голос дрогнул, когда она начала говорить.
– Если, конечно, - ей пришлось кашлянуть, чтобы справиться, - Если, конечно, Виктория не против.
– Даже не знаю, учитывая мое состояние, - притворно хмурилась девушка, наблюдая за Дэном, который опустив голову, улыбался, понимая, что спектакль этот она разыгрывала для бабули, хотя и не понимал почему, - И разве что на пару часиков. Отпустишь?
Но Марго уже собралась, и активно включилась в эту игру.
– Только если ты оденешь теплые рейтузы, валенки и меховую шапку. Там же настоящие сибирские морозы!
– Шапку из того зайца, что дед подстрелил во время Первой мировой войны? – уточнила Виктория, - Может мне еще его ружье заодно взять? Для защиты от медведей?
– А я думала, сама хочешь зайцев настрелять, - ответила Марго внучке и обратилась к Дэну совершенно серьезно, - Я расскажу завтра перед вашим уходом что делать, если вдруг у нее будет приступ.
Дэн кивнул, а она развернулась и не глядя на внучку, с невозмутимым лицом поплыла к двери.
– Марго! – неожиданно окликнул ее Дэн. Она остановилась и повернулась к нему, - Спасибо!
И хоть ее брови невольно снова вздернулись вверх от удивления, она снисходительно кивнула и не проронив больше ни слова, вышла.
Когда вечером, Марго зашла пожелать Виктории «спокойной ночи», Виктория неожиданно для себя самой, попросила ее остаться. Что бы ни было, а с бабушкой они были очень близки, а Виктория волновалась перед завтрашней поездкой. Она не знала, чего ей ждать, и ей хотелось поделиться, а еще узнать не было ли у бабушки каких-нибудь
– Нет, милая, как я не старалась, но ничего не видела, - сказала она, но Виктория ей почему-то не поверила.
– Неужели совсем-совсем ничего?
– не унималась она.
– Совсем- совсем! А кто тот второй парень, что приходил потом с этим симпатичным мемом? – спросила Марго, включая свет над небольшим столиком, за которым она обычно раскладывала пасьянс.
– Вен, его друг. Я его тоже помню с того Бала, - ответила Вики.
– С того единственного Бала, на котором ты была? – вздохнув, уточнила бабушка, хотя точно знала ответ на свой вопрос, - Почему ты не хочешь больше ездить на Балы?
«Наверно, потому, что мне никто не нужен, кроме этого симпатичного мемо, а он на них не ездит!» - зло подумала Виктория, но вслух сказала совершенно другое.
– Ба, а зачем? Кто возьмет в жёны неизлечимо больную девушку практически при смерти?
– Я не хотела тебе говорить, - сказала Марго, тасуя старую колоду, и тон её голоса стал подозрительно серьезным, - Ведь я каждый день вижу, что сделало с твоим отцом однажды неправильно принятое решение, но, наверно, ты вправе решать сама.
Виктория пристально разглядывала свою бабку, словно специально скрывающую лицо за тенью от абажура. В кругу света над столом были четко видны лишь ее руки с узловатыми пальцами и густо-синими венами, и карты, которые она кидала в три кучки рубашкой вверх. Виктория не знала ни одного пасьянса, который бы начинался такой раскладкой.
– Что именно ты не хотела мне говорить?
– спросила девушка.
– Твоя болезнь излечима.
Ни на секунду не замерли её пальцы при этих словах. Карты падали друг на друга с негромкими шлепками целую вечность, но, наконец, закончились. И она снова соединила все три кучки вместе и снова начала их тасовать.
– Я не хотела тебе говорить, - повторила бабка, потому что Виктория не проронила ни звука. И колода с силой шлепнулась на стол и рассыпалась, - Даже не знаю почему не хотела. По многим причинам.
Кресло заскрипело. Она встала и пересела на кровать рядом с внучкой. Теперь Виктория отлично ее видела. Её прямая челка, которую она стригла низко под бровями, считая, что она делает ее моложе, к вечеру растрепалась и торчала в разные стороны. Но так было даже лучше, лицо ее лишилось учительской строгости и выглядело мягче.
– Я ждала, что ты вырастешь. Что повзрослеешь.
– Мне двадцать один, Марго, - напомнила Виктория. И Марго она звала её только когда злилась, - И я могу больше не повзрослеть.
– Да, да, я понимаю. Но мне казалось, у тебя есть еще время. У меня еще есть время. А потом вдруг ты стала одержима этим парнем. И я всё ждала, что это пройдет.
– А если не пройдет? Чего еще ты ждала? – она не повышала голос, но теплоты в нем становилось все меньше.
– Я ждала толчка, знака, сигнала, не знаю, может какого-то знамения, - мучительно сморщилась Марго.