Елена — имя женское
Шрифт:
Протей (музыкантам). Плохо. Ужасно плохо. Просто скверно. Отвратительно.
Старший музыкант. Но мы берем верные ноты, наш повелитель. И темп…
Протей. Темп! Чтобы играть верно, мало брать верные ноты. Одними нотами музыки не изобразишь. Здесь нужно понимание, любовь. У осла — вы знаете — уши больше и чувствительнее людских, но осел почему-то не музыкант. Догадываетесь?
Старший музыкант. Как тебе будет
Протей. Вы стараетесь угадать, хорошо ли я вам заплачу за вашу музыку. (Протягивает руки в сторону Старшего музыканта.) Скажи мне, если бы ты получил богатое наследство, ты бы продолжал играть?
Старший музыкант. Но мне неоткуда ждать наследства, повелитель.
Протей. А если бы?
Старший музыкант. Я затрудняюсь…
2-й музыкант. Он мечтает скопить деньги и открыть торговлю чесноком, мой повелитель.
Протей (смеясь). Отлично. (Протягивает руку в сторону 2-го музыканта.) А ты?
2-й музыкант (горячась). Зачем мне чеснок, повелитель? Неужели для этого я вынес в детстве жестокие побои, когда разучивал нотную грамоту. Неужели для этого я таскаюсь по дорогам с тяжелой кифарой и отказываю себе во всем? Какой тут может быть чеснок! Я считаю, что гораздо выгоднее завести сыроварню…
Протей (хохочет). Превосходно! Я велю выдавать вам по три монеты из своей казны ежедневно, но с условием, что вы никогда больше не притронетесь к музыкальным инструментам.
Старший музыкант. Вот привалило-то! Прямо творческая удача!
2-й музыкант. А в музыкальные критики идти можно?
Протей. И в критики нельзя.
Старший музыкант. О, повелитель! (Падает на колени, увлекая за собой товарища.) Да мы эту музыку совсем забудем! (Отбрасывает свой музыкальный инструмент. 2-й следует его примеру)
3-й музыкант (Протею). О повелитель! Не гони нас. Позволь, мы сыграем тебе еще раз. Может быть…
Протей. Убирайтесь, не то я прикажу отрубить вам уши.
Старший музыкант. Славься в веках!
2-й музыкант. Ты — истинный ценитель искусства!
Оба музыканта убегают. 3-й остается. Фонис делает несколько шагов к Протею.
Протей (в сторону Фониса). Это ты, мое недремлющее око?
Фонис. Я, мой повелитель.
Протей. Разве здесь кто-то есть, кроме нас?
Фонис. Один из музыкантов остался.
Протей. Музыкант, что тебе нужно, говори.
Музыкант. Мне ничего не нужно, повелитель. Мне не нужно золота. Я не хочу торговать ни чесноком, ни сыром. Не отнимай у меня мою флейту. Без музыки я умру.
Протей. Фонис, расскажи мне, как выглядит этот человек?
Фонис. Он не кажется ни юным, ни старым. Страшно худ, оборван.
Протей. Он отбросил свой инструмент, как те, другие?
Фонис. Нет, он прижимает флейту к груди. Км-км. Он плачет, мой повелитель.
Протей. Фонис! Пусть его хорошенько накормят и оденут. (В сторону музыканта.) Отныне ты мой желанный гость. Приходи, когда захочешь. Буду счастлив послушать твою флейту.
Фонис передает музыканта слугам, отдает им какие-то распоряжения и возвращается к Протею.
(Выходя из глубокой задумчивости.) Вот видишь, мой Фонис, талантливый человек поест у власти, попьет, возьмет необходимую одежду и снова уйдет к людям, вольный, как ветер. А бездари будут кормиться из казны всю жизнь, да еще ворчать, что их недооценили.
Фонис. Мой Протей, оставим сейчас беседу о нашем древнем египетском искусстве. У меня важное дело.
Протей. Как только повелитель задумается об искусстве, тут же находятся дела поважнее. Я тебя слушаю, мой Фонис.
Фонис. Вчера в устье Нила во время бури занесло чужеземный корабль и прибило к берегу прямо против храма Геракла. А поутру жрецы обнаружили в храме старую женщину. Она спала, обняв жертвенник в центре храма. Она оказалась чужестранкой и, по ее словам, бежала с корабля. Говорит, что хочет сообщить нечто очень важное самому повелителю Египта.
Протей. Где она?
Фонис. Ждет за дверьми.
Протей. Пусть войдет.
Фонис. Мой Протей, ты повелитель Египта, и чужестранка должна понять это с первого взгляда.
Протей. Хорошо.
Протей дает Фонису руку, и тот помогает ему подняться по ступенькам и сесть на высокий раззолоченный трон под золотую яйцевидную тиару.
Ты уверен, мой Фонис, что тот, кто выше сидит, всегда ближе к истине? Фонис. Я уже стар, мой Протей, и твердо знаю одно: когда сидишь наверху, опасно думать, что истина стоит на коленях в начале лестницы.