Елена, любовь моя, Елена!
Шрифт:
Разгневанный герой удалился в свой лагерь и отказался участвовать в военных действиях. Тщетно спустившаяся с Олимпа Афина пыталась уговорить Ахилла отказаться от своего решения.
Известие о его самоустранении было воспринято по-разному: троянцы возрадовались, ахейцев охватила паника. Одного только Терсита решение Пелида оставило равнодушным. Кто-то слышал, как он в ночной темноте вопрошал Афину.
– О богиня мудрости, – будто бы говорил он, – о светоносная и ясноглазая, скажи, кто, по-твоему, из ахейцев хуже: разбойник Ахилл, ворюга Одиссей или мздоимец Агамемнон? Не отвечаешь? Это значит, что все трое друг друга стоят!
Затеяв склоку с Афродитой
Наконец генеральная ассамблея закончилась, и все разошлись; остались только Гера и Афина.
– А вы чего сидите? – спросил Зевс. – Мне с вами не о чем больше толковать.
– Супруг мой и брат, – заговорила Гера, – я сама кое-что хочу тебе сказать. Ты самодур. Ведь все наши с Афиной старания пошли прахом! Неужели тебе угодно, чтобы подлый Парис, поправший священный закон гостеприимства, продолжал наслаждаться с Еленой?
– Да хватит этих разговоров о гостеприимстве! – взорвался Зевс. – Скажите просто, что вы все еще не можете ему простить историю с яблоком, предназначавшимся прекраснейшей!
– Какой пример ты показываешь смертным?! – воскликнула Афина, не поддаваясь на провокацию. – Ты, требующий, чтобы никто не смел желать жены ближнего!
– О зловредная Гера, о бездушная Афина, – возмущенно запротестовал Зевс, которому претили их нравоучения. – Чем вам насолила эта Троя, что вы так жаждете испепелить ее? Мне кажется, что если бы вам удалось проникнуть за ее высокие стены и съесть живьем Приама и его детей, вы не задумываясь сделали бы это. Знайте же, что я лично очень симпатизирую троянцам. Они ни разу не отказали мне в жертвоприношении, ни разу не поскупились на жертвенное возлияние или дым от жареного мяса. А что бы вы сказали, пожелай я сейчас уничтожить один из городов, которым покровительствуете вы?
– Мне дороже всего Аргос, Спарта и Микены, – невозмутимо сказала Гера. – Хочешь, уничтожь их, но тогда уничтожь и Трою!
Двое против одного! Даже хуже: две взбешенные женщины против одного мужчины, которому и ссориться уже расхотелось. В общем, Гера и Афина одержали победу, и Зевсу пришлось смириться с мыслью, что Троя должна пасть.
Прежде всего надо было решить вопрос, как возобновить сражения и сделать их еще более ожесточенными. Афине пришла в голову идея: в обличье троянского воина Лаодока она отправилась с визитом к вождю ликийцев Пандару.
О славный Пандар, – сказала преобразившаяся богиня, – почему бы тебе, искуснейшему из лучников на свете, тебе, пообещавшему Аполлону в жертву двух первородных агнцев, не выпустить одну из своих метких стрел в сердце тщеславного Менелая? Если ты поразишь эту цель, Парис сын Приама, будет тебе очень признателен!
Польщенный Пандар не стал долго раздумывать, а, выбрав из колчана новенькую стрелу, натянул тетиву, прижался щекой к воловьей жиле, прицелился в сына Атрея, все еще бродившего по лагерю в поисках Париса, и выстрелил. Но Афина, направляя удар, сознательно сделала так, чтобы стрела не попала Менелаю в сердце,
ОРАКУЛ
Глава VII,
в которой мы присутствуем при второй битве между греками и троянцами и при попытках установить обстоятельства гибели Неопула. Вместе с Леонтием и Гемонидом мы посетим оракул Аполлона в Фимбре и во время этого путешествия услышим полную драматизма историю Троила.
51
Гомер. «Илиада» (IV, 129–131).
Наставления Зевса не возымели никакого действия. Наоборот, никогда еще столько богов не шаталось по полю битвы. Даже такой узкий специалист, как Арес, которому в силу его профессии надлежало оставаться беспристрастным, тоже пошел на поводу у событий и, приняв облик простого наемника, стал воевать на стороне Приама. Известие об этом, а также продолжительное отсутствие Ахилла повергли ахейское войско в глубочайшее уныние: греки потеряли Ахилла, а противник приобрел Ареса – было из-за чего горевать!
А когда Пандар ранил Менелая, вражда между двумя противоборствующими лагерями вспыхнула с еще большей силой: греки обвинили троянцев в том, что те нарушили соглашение, а троянцы отвечали, что, грабя чужие земли, нельзя требовать от ограбленных корректного поведения.
После ухода Ахилла во главе ахейцев стал Диомед, сын царя Аргоса Тидея (не путать с Диомедом, у которого были плотоядные кони). Именно ему принадлежала заслуга в том, что грекам удалось устоять под натиском троянцев. Диомед был вездесущ: едва заметив, что перевес сил на стороне противника, он тотчас вмешивался в битву и восстанавливал равновесие. Диомед
«Реял по бранному полю, подобный реке наводненной, Бурному в осень разливу, который мосты рассыпает». [52]Злые языки утверждают, будто энтузиазм Диомеда объяснялся тем, что он влюбился в Елену, влюбился с первого взгляда и потому воспринял ее похищение как личное горе.
Подстрекаемый Афиной, Диомед бурей налетал то на Пандара, то на Энея. Первого он убил очень эффектно, поразив стрелой в рот и нажимая древко до тех пор, пока наконечник стрелы не вышел у несчастного под подбородком; второго он ранил поднятым с земли огромным камнем. Диомед чуть было не прикончил поверженного Энея ударом меча, но Афродита спасла раненого, укутав своим волшебным плащом. [53] В сумятице боя сама богиня была ранена, и Диомед при виде обливающейся кровью (к великому удовольствию Афины) Афродиты воспользовался случаем и стал осыпать ее оскорблениями:
52
Гомер. «Илиада» (V, 87–88).
53
Речь идет о пеплуме, изготовленном грациями я обладавшем волшебными свойствами.