Елена Рубинштейн. Женщина, сотворившая красоту
Шрифт:
Елена весьма сурова с племянницей и не позволяет ей ни малейшего шага в сторону. На приеме в английском посольстве Мала оживленно беседует с одним из дипломатов. Умение вести разговор было не последней из чар Малы, ее собеседник в восторге. Но Елена уже спешит к племяннице. Она словно танк, идущий в атаку, направляется в другой конец зала и, улучив минутку, прежде чем двинуться дальше, на ходу шепчет Мале на ухо:
— Постарайся выглядеть поглупее!
Мала старалась безуспешно, ей не дано было казаться «глупышкой». Покончив с работой, Мала плавает, играет в теннис, занимается
Жизнь в Париже ей нравится, она насыщенна, разнообразна, а тут еще Мала знакомится со своим кузеном Виктором, сыном Джона Зильберфельда, дядюшки из Мельбурна, который эмигрировал в Антверпен. Виктор переменил фамилию и стал Силсоном. Молодые люди знакомятся, проникаются взаимной симпатией, встречаются, влюбляются.
Елена выбирает именно этот момент для того, чтобы отправить племянницу в Соединенные Штаты. Мала в отчаянии от того, что должна оставить Париж. Но у нее нет выбора. Разве она может сказать «нет» своей суровой тете? Впоследствии она отделается не слишком правдоподобным объяснением: «Возобладала присущая мне любовь к приключениям».
В январе 1934 года Мала высаживается на берег в Нью-Йорке. Точно так же, как Елена когда-то, она потрясена видом города с океана. Укрытый снегом, он напомнит ей о Кракове. Для Малы забронирован номер в гостинице «Пьер». Каждое утро она может из своего окна любоваться заснеженными лужайками Центрального парка. Мала рада бы пожить в Нью-Йорке, но ей предстоит сменить Манку на ее посту, и ей придется путешествовать по всей стране. Вскоре приезжает и сама Елена. В момент первой встречи с Америкой coast to coast, лицом к лицу, она рядом с племянницей.
По всей Америке люди работают день и ночь, пытаясь выбраться из кризиса. Деньги им перепадают редко, каждая трата рассчитывается до последнего цента. За пределами больших городов женщины живут очень изолированно и не представляют себе, что делается в мире и каков он на самом деле. Телевизора еще не существует, только радио и несколько рекламных журналов связывают их с остальным миром. Мала обращается к фермершам, которые не знают ничего, кроме воды и хозяйственного мыла, к домохозяйкам, пользующимся только старым смягчающим кремом, к горожанкам, для которых краска на лице признак самого дурного вкуса, к молоденьким служащим, жаждущим новинок.
Чтобы приобщить их к культуре косметики, Мала снова должна говорить с каждой на понятном ей языке. «В некоторых местах я чувствовала себя редкой птицей, на которую направлены бинокли крайне любопытных орнитологов».
Несмотря на огромное количество работы и вечные разъезды, Мала привыкает к американской жизни. Елена берет на работу и ее возлюбленного, и он приезжает к ней. Они ухитряются видеться и даже пожениться, хотя их рабочие графики редко совпадают. Сразу после церемонии бракосочетания Мала уезжает в свадебное путешествие, но одна. Она проводит очередной демонстрационный тур и не может его прервать. После замужества она возьмет фамилию мужа Силсон, но навсегда останется
После двух лет нескончаемых трудов, которые принесли много пользы для ее профессионального образования, Мала становится директором нового косметического салона в Нью-Йорке. Мадам может быть довольна своей ученицей: она стала такой же перфекционисткой, как Елена. «Никогда не забывайте, — пишет она, обращаясь к женщинам, — что «хорошо» для вашей внешности еще вовсе не хорошо. «Лучше, чем сейчас» должно стать вашей целью теперь и навсегда. Вы можете успокоиться, только достигнув совершенства».
Елена и Мала искренне и горячо привязаны друг к другу. Даже если Елена не произносит этого вслух, она считает преданную ей всем сердцем Малу своей истинной наследницей и по уму, и по духу. Мале нет равных в умении обучать искусству косметики. «Женщина сумеет подкраситься, — утверждает она, — даже если у нее дрожат руки».
Мадам печется о Мале.
— Ты слишком много работаешь, — часто повторяет она, — поедем со мной в Гринвич, там ты немного отдохнешь.
У Малы своя жизнь, у нее есть муж и друзья, но в субботу вечером она едет вместе с Еленой в ее дом в Коннетикуте. И в семь часов утра Елена уже барабанит в дверь ее спальни.
— Мала! Ты еще спишь? Не может быть! Иди скорее сюда! Мне пришла в голову одна мысль!
Елена обожает Малу, но никогда не хвалит. Она вообще редко кого хвалит, и Мала, несмотря на все свои таланты, не исключение.
Как-то раз после демонстрации Елена подходит к ней и говорит отрывисто:
— Знаешь, ты многому меня научила.
Только к самому концу своей жизни Мадам немного смягчается. За два дня до смерти, отвечая на вопросы журналиста, она говорит ему:
— Спросите у Малы, она знает все это лучше меня.
Мала присутствует при разговоре и всерьез обеспокоена. Вежливая фраза в устах ее тети вовсе не банальная любезность. Вернувшись домой, она делится с мужем дурным предчувствием:
— Дело совсем плохо, в первый раз в жизни она меня похвалила.
Оставаться молодой!
Женщины, похоже, сошли с ума! Они обесцвечивают волосы, становясь платиновыми блондинками, как Джин Харлоу, делают себе прически, как у Марлен Дитрих или у Греты Гарбо, подражают угловатости фигуры и мужским костюмам Кэтрин Хепберн. Эти звезды сияют с экрана звукового кино. Гламур, с одной стороны, и естественность, с другой, — вот две стороны индустрии, чей девиз: «Продавать любой ценой!»
Но сейчас тяжелое время. Борясь против экономического спада, администрация Рузвельта решила брать налог с товаров, относящихся к сфере роскоши. Миллионы американок, покупающих губную помаду, пудру, лак для ногтей, вне себя от ярости. Экономисты использовали lipstick theory, теорию помады, суть которой сформулировала Элизабет Арден. Дело в том, что во времена кризиса потребление косметики возрастает: женщины не могут купить себе новое платье и удовлетворяют жажду чего-то новенького тюбиком помады. Женщины не отказываются от желания быть привлекательными, но их желания становятся более скромными.