Елена Рубинштейн. Женщина, сотворившая красоту

Фитусси Мишель

Статья в «Mademoiselle», наверное, миллионная из тех, что описывают жизнь Мадам в мельчаших подробностях. А значит, читательницы всего мира по-прежнему жаждут узнать все о своем обожаемом кумире.

«Ей приходится пересекать океан не меньше восьми раз в год, чтобы проверить, как трудятся тысячи ее служащих на своих постах. Ощущение, что столько людей зависят от нее, пугает Елену Рубинштейн и привязывает ее к работе. Некоторые ее служащие работают у нее со дня основания фирмы».

В журнале между тем ничего не прочитаешь о тяжелом характере Елены, о ее жесткости и требовательности к своим служащим, ее неискренности — словом, обо всем, что делает такой трудной, если

не сказать невозможной, работу под ее началом. Журналистка хочет видеть в Елене только женщину, сумевшую сохранить естественность и простоту, несмотря на огромное богатство. И нельзя сказать, что это неправда. Елена Рубинштейн многогранна. Она утверждает, что слишком занята и поэтому не пользуется услугами своих косметических салонов. Мадам, которая всегда ратует за физические упражнения и массажи, и в самом деле никогда не занималась спортом и не желает, чтобы кто-то к ней прикасался. Но она трепетно относится к своей коже и тщательно ухаживает за ней. Она сама красится у себя в ванной комнате при естественном свете и, перед тем как выйти из дому, никогда не забывает наложить свой крем и тон.

Елена очень дорожит дружбой с журналистками. А им тоже по душе ее «маленькие подарочки», резковатые манеры и слава, окружившая ее орелом после «победы» над «Леман Бразерс». Феноменальная удача впечатляет тем больше, что у Елены всегда наготове забавная история и какое-нибудь замечательное косметическое средство, что делает статью особенно привлекательной для читательниц.

Мадам в большой дружбе с Джанет Фланнер, представляющей в Париже журнал «New Yorker». На протяжении тридцати лет она будет публиковать на его страницах увлекательную хронику жизни Елены. Но любимыми журналами Мадам в Америке остаются «Vogue» и «Harper’s Bazaar».

В тесном мирке женской прессы ее настоящим другом была и останется Кармел Сноу, которая начала с «Vogue», а потом пришла в «Harper’s Bazaar». Когда Кармел приехала во французскую столицу на показ мод, все модные журналистки перед ней померкли.

Кармел Сноу гордилась тем, что создала журнал для «элегантных женщин с элегантным умом», у нее работали многие яркие художники того времени. Она поддерживала Кокто, Трумена Капоте, Сесила Битона, Кристиана Берара и Мана Рэя, чья подпись стоит на первых фотографиях манекенщиц на пляже для «Vogue». Начинания Кристобаля Баленсиаги и Кристиана Диора тоже не обошлись без Кармел Сноу.

Она обладала удивительным даром отыскивать молодых танцоров, писателей и вообще талантливых молодых людей и говорить о них доброе слово раньше, чем они станут знаменитостями.

Мадам, обожавшая переделывать имена, ласково называла ее Карамель.

В Париже корреспонденткой «Bazaar» работала Мари-Луиза Буске, светская дама, жена писателя Жака Буске, постоянно сидевшего без гроша. С ней Елена тоже очень дружила. Живая, остроумная, писавшая с искрометным юмором, Буске была одной из заметных фигур «всего Парижа». Доверенное лицо всех, кто нуждался в ее озарениях, она могла несколькими теплыми словами поддержать, ободрить и дать совет. На протяжении многих лет у Мари-Луизы в ее квартире, выходящей на площадь Пале-Бурбон, был салон, который посещали художники, писатели, актеры, музыканты и представители высшего света. Луиза Буске страдала от хронического артрита, который совсем не в фигуральном смысле приковывал ее к креслу, но при этом не теряла своего очарования, проницательности и живости ума, и ее салон неизменно привлекал к себе парижский свет, постоянно ищущий праздников и удовольствий.

Мадам по-прежнему верна Пуаре и Шанель, но шьет платья и у Скьяпарелли с тех самых пор, как красивая

итальянка появилась в мире моды.

На модели Скьяп влияют сюрреалисты, она работает с Кристианом Бераром, Кесом ван Донгеном, Сальвадором Дали. Кокто рисует поэтические фразы, которые мастерицы вышивают на ее вечерних платьях. Луи Арагон и Эльза Триоле создают для нее ожерелье из таблеток аспирина. Все звезды, американские и французские, от Кэтрин Хепберн до Мерл Оберон, от Мишель Морган до Симоны Симон заказывают себе туалеты в Доме моды Скьяпарелли.

«Любая умная женщина может стать по меньшей мере привлекательной, — часто повторяет Мадам. — Степень привлекательности зависит только от нее».

Мадам также не обходит вниманием английского модельера Эдварда Молине и француженку Мадлен Вионне, создававшую удивительной красоты платья методом моделирования на манекене. Елена открывает также для себя Кристобаля Баленсиагу, и он останется ее любимым модельером. Испанец с мягким голосом и невероятно черными глазами и волосами, благодаря которым его красивое лицо кажется еще бледнее, невероятно талантлив. А родился он в бедной семье рыбака на баскском побережье.

Более чем когда-либо Елена восхищается парижской модой, которая вновь воскрешает корсет в виде эластичного пояса для чулок, подтягивающего живот. В середине 30-х годов женщины снова начинают прятать колени. Hemline theory (теория длины женских юбок) идет рука об руку с lipstick theory (теорией губной помады): во время экономических кризисов юбки удлиняются. Днем женщины носят костюмы или скромные платья до середины икры, вечером — длинные облегающие, чаще всего с декольте на спине. Вновь реабилитированы женственные формы, равно как и классический силуэт одежды. С фривольной одеждой и мальчишескими манерами 20-х годов покончено.

Однако в середине этого десятилетия любительницы тенниса вроде Сюзанны Ленглен, а также введение оплачиваемых отпусков для работниц вновь способствуют тенденции к раскованности. Женщины надевают шорты, показывая безупречные ноги, стремятся к свежему воздуху, гимнастике, обнажению. Свежесть лица и загар летом обязательны. Начиная с 1932 года Елена Рубинштейн рекламирует солнечные ванны и меланин. В 1936 году, когда оплаченные отпуска ввели и во Франции, Елена изобретает новый крем «Лазурный Берег», первый водостойкий крем для загара.

В это время в моде на первое место выходят аксессуары, настоящие драгоценности и бижутерия, вышивки, украшения, а главное — шляпы и шляпки: маленькие, побольше, с опущенными полями, шляпки-колпачки. У Елены их целая коллекция. Все ее туалеты тщательно хранятся. Те, что она носила до 1914 года — платья, меха, деловые костюмы, по сути, база ее гардероба, — находятся в Нью-Йорке. У нее не одна сотня пар обуви: половина сшита на заказ на ее маленькую ножку, половина — на каждый день — куплена в магазинах.

Драгоценности, настоящие вперемешку с поддельными, лежат в старых картонных коробках от Бергдорфа Гудмана. Елена прячет их в ящиках под одеждой или под кроватью. Сара Фокс, понаблюдав некоторое время, как Мадам извлекает эти коробки и шарит в них, выбирая наудачу бриллианты, топазы или рубины, собираясь их надеть, заметила, что это не слишком надежный способ хранения драгоценностей.

Мадам покачала головой с безнадежным видом: с некоторыми привычками в повседневной жизни она справиться не в силах. Однако Сара Фокс не оставила начатого дела, она купила сейф с ящиками, который запирался на ключ. Все драгоценности разложила в ящиках по цветам и формам, а главное, по алфавиту: Б — бриллианты, Р — рубины. Мадам пришла в восторг и одобрила новую систему.