Елена Троянская

Джордж Маргарет

Он продолжал пристально глядеть, и я поняла — он тоже узнал меня.

— Елена! — беззвучно произнесли его губы. — Елена!

— Тише! — шепнула я. — Ни слова.

И мы рассмеялись, не в силах сдержаться. Ахилл, который притворяется женщиной, смотрит на Елену, которая притворяется старухой. И ни тот ни другая не смеют спросить почему.

Послышалось цоканье, мы обернулись и увидели маленьких дочерей Ликомеда, которые выехали на крошечных лошадках, ухватившись за гривы. Я привстала на цыпочки, но плохо видела

из-за голов собравшихся. Ахиллу же все было прекрасно видно.

— Эти миниатюрные лошадки — откуда они? — спросила я, но ответа не последовало.

Я обернулась — и не обнаружила Ахилла. Он бесшумно исчез.

Я притворялась, будто увлечена лошадками, и похлопала в ладоши маленьким наездницам, но мысли были заняты одним: Ахилл здесь, он прячется, переодевшись в женское платье. Знает ли об этом царь Ликомед? Дейдамия? Кто-нибудь, кроме меня?

Мне вспомнилось замечание Париса о том, что про Ахилла говорят в Трое. Но что о нем могут говорить? Ему не больше шестнадцати, он ровесник Париса. Как он мог снискать славу великого воина, если не было войны? Конечно, всегда происходят мелкие стычки и местные столкновения, но в них не рождаются ни великий воин, ни великая слава.

К тому же великий воин не будет прятаться в женском платье среди женщин!

Во внутреннем дворе маленькие лошадки под громкие аплодисменты собравшихся рысцой ходили по кругу. Они выглядели как самые настоящие лошади, которых уменьшили в размерах специально для ребенка, — волшебное зрелище.

— Эти лошадки водятся на дальних лугах за горой, — пояснила Дейдамия. — Никто не знает, почему они живут только на нашем острове и откуда появились тут: ни в одном другом месте подобных нет.

— Возможно, резкий морской воздух или специфические растения задерживают их рост, — сказал Геланор, который оказался рядом с нами и внимательно смотрел на лошадок: это была одна из тех загадок, которые он любил.

Я сгорала от желания шепнуть ему на ухо, по секрету, об Ахилле: замешательство, вызванное этой встречей, победило обиду на Геланора. Но внутренним чутьем я поняла, что делать этого нельзя. Тайну следует сохранить, пока мы не покинем Скирос. Ахилл не выдаст меня, если я не выдам его.

Мы больше не могли оставаться на Скиросе, злоупотребляя гостеприимством царя Ликомеда. На рассвете мы спустились с горы, сопровождаемые слугами, которые несли провизию для нас, и утром, расправив парус, взяли курс на Хиос. Когда мы отошли на порядочное расстояние от Скироса, а парус надулся ветром, я приподняла покрывало и плеснула в лицо морской водой, чтобы смыть крем Гекаты. Мне надоело быть старухой. Какое наслаждение смыть старость с лица!

Я поблагодарила Эвадну:

— Спасибо тебе. Ты спасла меня. Спасла… от Елены.

Остров таял за кормой корабля, и я подумала: надо рассказать Парису

и Геланору об Ахилле. Но даже когда остров скрылся из виду совсем, я не решилась этого сделать. И надеялась, что там, далеко-далеко, Ахилл точно так же хранит мою тайну.

Переход до Хиоса также включал ночное плавание, причем по бурному морю, в восточном направлении. Мы крепко держались за стойки и поручни, чтобы нас не смыло. Мы промокли насквозь, ибо волны перехлестывали через борт. Дрожащие и несчастные, мы смотрели на горизонт в надежде увидеть Хиос. Но видели только всходившее солнце над гребнем вздыбленных волн.

У меня началась морская болезнь. Болезнь, о которой я до сих пор не имела понятия.

— Смотри на горизонт, моя госпожа, — сказала Эвадна. — Смотри поверх волн, не опускай глаза. И пососи вот это. Соленое помогает.

Она протянула мне кусочек солонины.

Казалось бы, от вкуса просоленной до горечи свинины тошнота должна усилиться, но Эвадна оказалась права. Мне стало легче. Я смотрела прямо перед собой, поверх волн, и одна из первых увидела Хиос, когда он показался в вечерней дымке.

Как и все виденные нами острова, он был гористым. Но в отличие от них он представлял кусок суши, расположенный напротив материкового побережья — побережья, на котором находится Троя. Скоро наступит конец путешествию.

Все с облегчением сошли на берег. Остров был обитаем и славился своими прекрасными винами. Я понимала, что мне снова придется маскироваться, но решила подождать: до утра нас никто не обнаружит.

Быстро разбили лагерь. Это была наша шестая остановка, все приобрели необходимый опыт. Скоро мы уже сидели вокруг костра, дожидаясь ужина, потягивая вино — оно почему-то на этот раз оказалось кислым.

— Попробуем пополнить запасы вина здесь, на Хиосе, — сказал капитан. — Это было бы очень кстати.

— А что у нас есть для обмена?

— Бронзовые изделия! — ответил Парис. — Нам вручили много подарков.

— Бочки с вином в обмен на амфоры! Честная сделка.

Вино усугубило слабость после морской болезни, и у меня закружилась голова. Когда я смотрела в небо, звезды начинали покачиваться из стороны в сторону. Я уронила голову Парису на плечо. Больше ничего не помню о том вечере.

Я проснулась первая и вышла из шатра. Дойдя до берега, я стояла, пока бодрый шум прибоя не разбудил меня окончательно.

— Троя отсюда не видна.

Я обернулась — рядом стоял Геланор. Шум волн заглушил его шаги.

— Не очень-то я хочу ее видеть.

— Поздновато ты это поняла.

— Ты превратился в брюзгу. Как только мы доберемся до Трои, можешь ехать обратно. Ты ведь этого хочешь?

Пусть уезжает, пусть. Его присутствие во время путешествия тяготило меня.