Елена
Шрифт:
— Расскажите, дитя, что вас привело сюда, как вы решились?
И г-жа де Пере с участием смотрела на девушку, так очаровавшую ее сына.
— Г-на де Пере нет здесь? — спросила Елена.
— Нет, он сейчас придет.
— Видели ли вы его поутру сегодня?
— Видела.
— Он ничего вам не говорил обо мне?
— Ничего, кроме того, что вас любит. А вы его любите? Любите хоть немножко?
— Была ли бы я здесь, если бы его не любила? Просила ли бы вас быть мне матерью, если бы не решилась
— Бог да благословит вас! Что же я могу сделать для вас? Вы любите моего сына, и для вас я готова решиться на все.
— Он вам говорил обо мне?
— Он только и говорит, что о вас, и я вас воображала хорошенькой, но никогда не думала, что вы так прекрасны. Но объясните мне, дитя мое, как это… вы здесь одна? Отчего нет с вами ни отца, ни гувернантки?
— Очень просто, я отдала свою руку вашему сыну.
— Как! Когда?
— Нынче утром.
— Вы его видели?
— Нет, я говорила с его другом.
— С Густавом?
— Да, с Густавом, он мне сказал, что Эдмон… что г-н де Пере, — поправила, покраснев, Елена, — может быть счастлив только сделавшись моим мужем, и я дала клятву принадлежать ему, послала ему кольцо своей матери, такой же, как вы, святой женщины.
— Я ничего этого не знала.
— Зачем же нам медлить, зачем изобретать препятствия своим чувствам? Сын ваш меня любит, я его люблю, и мы друг друга знаем. Зачем же нам отдалять свое счастье? Есть пословица: «Лучше поздно, чем никогда»; я нахожу, что лучше раньше, чем позже.
— Милое дитя! — сказала г-жа де Пере, тронутая этой наивной, доверчивой откровенностью.
— Я просила передать г-ну Пере, что вы можете сделать завтра моему отцу предложение, и сама пошла в его кабинет предупредить его.
— И что же сказал вам г-н Дево?
— Он сказал мне, что я помешанная, что нельзя любить человека, которого знают только четыре дня, с которым даже ни разу не говорили, и решительно отказал мне в моей просьбе, прибавив, что, если я буду упорствовать, он отдаст меня в монастырь.
— Что же вы?..
— Так как я дала клятву с тем, чтобы сдержать ее, — торжественно произнесла Елена, и глаза ее гордо заблистали, — и так как ничто в мире не может мне воспрепятствовать следовать влечению сердца, я надела шляпку, осторожно вышла из дому, села в карету и приехала сказать вам, что повторяю еще раз: согласны ли вы быть мне матерью?
Елена еще раз обняла г-жу де Пере.
— Стало быть, ваш отец не знает, что вы здесь? — сказала последняя.
— Если вы позволите мне здесь остаться, я его уведомлю.
— Он приедет за вами сам и увезет вас отсюда.
— Никогда!
— Вы так думаете?
— Я уверена. Я знаю отца: покричит немного, но всегда сделает по-моему.
— Но ваш
— Почему важен?..
— Уехать от своего отца!..
— Чтобы приехать к вам! Что же в этом дурного? Разве у вас я не все равно что у матери?
— Что за ангел будет жена у моего сына!
— И как мы будем счастливы вместе!
Елена и г-жа де Пере уже любили друг друга, будто десять лет были знакомы.
— Теперь я напишу отцу, — сказал Елена.
— Дитя мое, — возразила г-жа де Пере, взяв за обе руки Елену и привлекая ее к себе, — ваш отец непременно рассердится, получив вашу записку. Дело это так важно, что простой запиской нельзя ограничиться.
— Что же в таком случае делать?
— Если вы последуете моему совету, я берусь все устроить.
— Ради Бога, говорите.
— Мы поедем вместе к г-ну Дево: я ему расскажу, с какою целью вы ко мне приехали, и буду просить вашей руки для Эдмона. Он увидит тогда, что с вашей стороны это не было ребячеством. Потом я объясню наше положение в обществе — это ни в каком случае не лишнее — и все устроится.
— Едемте, — отвечала, надевая шляпку, Елена.
Только что г-жа де Пере и молодая девушка приготовились ехать, вошедший в будуар слуга громко произнес:
— Господин Дево!
Доктор вошел; он был бледен и находился, очевидно, под гнетом тяжелых ощущений; но при взгляде на дочь лицо его просветлело.
— Измучила ты меня, Елена!.. — были его первые слова.
В самом деле, он едва стоял на ногах и, чтобы не упасть, должен был прислониться к столу. Он тяжело дышал, и пот градом катился по лицу его. Елена стремительно бросилась обнимать его.
— Ты уж думал, что я умерла, отец, — сказала она, улыбаясь.
— Ну как сладить с таким характером, как у тебя? — говорил старик. — Не найди я тебя здесь, не знал бы уже, где и искать. Извините мою невежливость, — прибавил он, обратясь к г-же де Пере, — я был так взволнован, что забыл все приличия и даже не поклонился вам; но вы сами мать и поймете, что мы чувствуем, когда вдруг у нас пропадает ребенок.
— Садитесь, доктор, — сказала г-жа де Пере. — Мы собирались сейчас ехать к вам, но так как вы угадали, что дочь ваша здесь, и приехали сами, мы можем переговорить и здесь.
— Так ты сразу догадался, отец, что я у г-жи де Пере? — спросила Елена, принимая от отца шляпу и палку.
— Только это и мог я полагать, — отвечал доктор, отирая фуляром лицо.
— Бедный отец, тебе жарко! — сказала Елена. — Видишь, как нехорошо заставлять других нарушать клятвы.
И, усевшись у ног его, она тихо прибавила:
— Ни слова о болезни де Пере, отец, если не желаешь зла своей дочери!
— Доктор, — начала мать Эдмона, — вы мне отказываете в счастье назвать дочерью это прелестное дитя?