Элеонора
Шрифт:
Однажды Хелтубнели призвал к себе Кречиашвили и спросил его:
– Можешь ли ты, если понадобится, перевалить через хребет к лезгинам?
– Почему же нет, мой господин! Там у меня много кунаков, и мне не страшно туда поехать.
– Тогда поезжай завтра утром. Хвалят там одного лезгина, говорят, – не было еще другого такого лекаря на свете. Может, сумеешь привезти его ко мне.
– Привезу, непременно привезу, – сказал Кречиашвили и добавил. – А имя его вам известно?
– Муртуз-Али зовут его.
– Муртуз-Али? Я знаю его, господин… Однажды я был
– Расскажи, как это было?
– Он так перевязывал мне рану, что я не чувствовал боли, а если другой до меня дотрагивался, то я горел весь, как в огне.
– Хорошая рука, значит!
– Хорошая, хорошая, господин!
– Может быть, он сумеет помочь моей дочери, а то, видит бог, потерял я покой… К кому только не обращался, – ничем не могу ей помочь! – горестно сетовал Хелтубнели, поникнув головой.
– Не тревожьтесь, господин мой, бог милостив, поправится она! – утешал его азнаур.
– Мы сами, того гляди, потеряем покой… Не медли, Кречиашвили, ступай, приготовься к пути, завтра с рассветом отправишься.
– Я не стану ждать рассвета, сейчас же отправлюсь. Прощайте, господин мой!
Кречиашвили поспешил к себе домой, собрался в дорогу и поехал к лезгинским горам.
Вахтанг продолжал сидеть в глубокой задумчивости.
6
Не успел Кречиашвили отъехать от своего дома, как с другого конца деревни подскакали три вооруженных всадника и направились прямо к дому Хелтубнели. У ворот их встретили слуги, помогли спешиться, приняли коней, потом один из слуг проводил их в зал, а другой побежал доложить господину.
Вскоре хозяин и трое гостей сидели за низким треногим столом. Один из гостей был старик с частой проседью в усах и бороде, а двум другим было лет под сорок каждому. Все трое были одеты нарядно и богато, вооружены с головы до ног, и в осанке их было достоинство, присущее всем горцам. Окончили трапезу, стол был убран, и все закурили трубки. Тогда только старший из гостей нарушил молчание.
– Вахтанг!.. Ты хорошо знаешь, что наши люди, и особенно моего возраста, без важного дела не склонны пересекать столь высокие горы… Зачем долго молчать и томиться в неизвестности, причиняя беспокойство и тебе и самим себе? Клянусь божьей благодатью, что пребывание в твоем доме не может наскучить человеку и год, и более, но дело надо привести к концу…
– Такая речь не означает ли, что я не сумел принять вас должным образом и вам наскучило гостить у меня? – спросил Вахтанг.
– Слава о твоем хлебосольстве разносится далеко… Твое гостеприимство заставляет человека забыть о беге времени, но спешное дело требует спешного разрешения.
– Я должен покориться и выслушать вас, – ответил хозяин.
– Дело трудное, Вахтанг, но выхода нет! Говорить тяжело, но и молчать невозможно.
– Говорите, слух мой обращен к вам.
– Ты знаешь Аслан-Гирея?
– Аслан-Гирей – прославленный герой, имя его гремит далеко в горах, –
– Помимо славы, он и богат безмерно, и знатен родом…
– И об этом знаю.
– Юноша он красивый, статный.
– Подобен соколу!
– Ничем не заслужил он упрека.
– Правду говоришь.
– Тогда отдай за него замуж свою дочь! – воскликнул старец.
– Что? – Вахтанг даже привстал от изумления. – Аслан-Гирей просит у меня руки дочери моей?
– Что удивляет тебя? – спросил старец.
– То, что у нас с ним разная вера. Наша вера не разрешает нам измены… Но если бы и не это, – разве могу я свою дочь отдать замуж так далеко?… У меня никого нет, кроме нее!
– Любовь не считается ни с верой, ни с дальностью… Аслан-Гирей любит твою дочь, и ты должен отдать ее за него, если она расположена к нему.
– Нет, гости мои, не могу я отдать свою дочь за Аслан-Гирея!.. Я рад, что вы пожаловали ко мне… Гость от бога!.. Веселитесь, утешайтесь!.. Чума пусть заберет скотину, которую я пожалею зарезать для вас… Пусть в уксус превратится в непочатых чанах вино, которое я пожалею вскрыть для гостей! Оставайтесь здесь у нас, гостите до тех пор, пока не наскучит вам жить под нашим закопченным кровом. Но только не просите руки моей дочери… Этого никогда не будет, это невозможно, и мы только понапрасну докучаем друг другу.
– А что ты скажешь, если и дочь твоя любит его? – помолчав, спросил гость.
– Если дочь моя любит его, пусть она изведется от любви, пусть погибнет, – все равно за лезгина ее не отдам!
– За лезгина! – с болью произнес старец. – Почему же?
– Потому что лезгин иной веры, иной общины и иная отчизна у него…
– Не торопись, Вахтанг!.. Аслан-Гирей – прославленный герой, отважный человек, а любовь лишила его рассудка…
– Вы стращаете меня? – Вахтанг подобрал широкие рукава своей куладжи и нахмурился.
– Нет. Мы только не хотим обоюдных обид, нехорошо это будет. Слишком сильно полюбил Аслан-Гирей твою дочь, чтобы так легко отказаться от нее.
– Если сам не откажется, – заставят отказаться! – рассердился Хелтубнели.
– А если он похитит ее? – спросил посланный.
– Посмотрим!.. – с усмешкой воскликнул Вахтанг, заломив шапку и невольно потянувшись к рукоятке кинжала.
– Вахтанг, ты умный человек, подумай, хорошенько подумай! – почти умолял лезгин.
– Э-ге, гость дорогой! Не думаешь ли ты, что опозорится Чагмети, что позволит он лезгину похитить мою дочь?
– Значит, будет пролита кровь! – воскликнул старец и горестно махнул рукой.
– Ну, что ж, мне не жалко… Если есть у кого лишняя кровь, – мы ее выпустим!
Разговор оборвался. Наступило напряженное молчание.
Старец впервые видел Вахтанга, ему понравилась его мужественная речь. Умудренный опытом горец понял, что Хелтубнели и Аслан-Гирей не уступят друг другу без кровопролития, и решил еще раз попытаться предотвратить бедствие. Но первые же его слова Вахтанг прервал вопросом:
– Где же он был до сих пор, если собирался похитить мою дочь?