Элейн

Сэлинджер Джером Дэвид

– Не холодно?
– изменившимся голосом спросил Тедди.

– Нет!
– крикнула Элейн.

Она чувствовала себя, как ребенок, который, укрывшись с головой одеялом, боится выглянуть из-под него, чтобы не увидеть пугающие тени, и больше всего на свете она хотела остаться под навесом, пока чудом не перенесется в свои родной мир.

– Давай сядем, - очень вовремя предложил Тедди.

Его заурядное сердчишко заколотилось во всю мочь, потому что вековечная интуиция распутника безошибочно подсказала ему: на сей раз никаких осложнений не будет.... не будет...

В

эту самую минуту на теннисном корте Монни Монахан подошла к сетке и попросила Фрэнка Витрелли:

– Пойдем обратно. У меня ноги горят.

– Еще один сет.

– Мне не нравится, что этот парень с крошкой. [105]

– Какой парень?
– спросил Витрелли и оглядел соседние корты.

– Да нет. Шмидт.

– Тедди? Он хороший парень. Давай. Ты подаешь, - сказал Витрелли и отбежал от сетки.

Монни подала, ненавидя Вигрелли, но не в силах забыть, что он зарабатывает шестьдесят пять долларов в неделю и потому может ей очень пригодиться в будущем.

Когда после первого вечера, проведенного под навесом с Тедди Шмидтом, Элейн приехала домой, ее почти ни о чем не спросили. Миссис Куни мыла голову в ванной комнате, а миссис Гувер уже спала.

– Элейн, это ты?

– Да, мама.

Элейн вошла в ванную и стала смотреть, как мать моет голову.

– Хорошо провела время?

– Да.

– Купальник сел?
– пожелала узнать ее мать.

– Не знаю, - ответила Элейн.

– Ты что-нибудь ела?

– Бутерброды с горячими сосисками и с соусом.

– Хорошо.

Элейн не уходила. Она почти готова была признаться.

– Никто там не мудрил с тобой?

– Нет, - ответила Элейн.

– Хорошо. Дай мне полотенце, моя куколка.

Элейн подала ей полотенце.

– Посмотри в газете, что идет в "Капитолии"? Может, завтра утром сходим?

– Не могу, - сказала Элейн.
– Тедди не работает по утрам. Он хочет научить меня играть в бридж.

– А, это хорошо! Когда ты научишься, то сможешь играть со мной, с дядей Моргом и бабушкой. Тогда поймешь, что для меня бридж, куколка.

Через месяц и за две недели до своего семнадцатого дня рождения Элейн вышла замуж за Тедди Шмидта. Праздничный обед был накрыт в доме Шмидтов, и на него пригласили всех многочисленных родственников Тедди и его друзей. Сторону невесты представляли миссис Куни, миссис Гувер и мистер Фридлендер. Стоял холодный дождливый октябрьский день, угрожавший перейти в еще более холодный и дождливый вечер, на Элейн был дешевенький "дорожный" костюм с поникшими гладиолусами на корсаже, которые выбрала [106] для нее сестра Тедди - Берта-Луиза, и, тем не менее, ни один второсортный голливудский фильм не принес Элейн столько счастья, сколько, судя по ее виду, церемониал ее собственной свадьбы. А если бы она могла увидеть со стороны, как сама тянется губами к тонкогубому женственному рту своего мужа, ни один финальный поцелуй никогда больше не взволновал бы ее сердце.

Тедди нервничал весь день, и во время церемонии, и потом, когда его молодая жена за праздничным столом разрезала свадебный торт. Элейн была слишком счастлива, чтобы справиться с этой задачей, и он, раздраженный ее неловкостью,

вырвал у нее из рук нож.

Мать Тедди и миссис Куни поначалу вежливо спорили о некоем киногерое, в мужественности которого миссис Шмидт позволила себе усомниться, а так как миссис Шмидт и миссис Куни были одинаково уверены в своей правоте, то им потребовалось всего несколько минут, чтобы забыть о сдержанности и начать орать друг на дружку, а когда мистер Фридлендер послушался миссис Куни, потребовавшей, чтобы он "не вмешивался", она нанесла прицельный удар открытой ладонью прямо по лицу своей новой родственницы. Мать Тедди с криком бросилась на нее, но наткнулась на Фрэнка Витрелли. Фридлендер схватил миссис Куни. Испуганный молодожен стоял в стороне и не принимад участия в драке под тем предлогом, что не может оставить молодую жену. Элейн, как ребенок, захлебывалась слезами, забыв о каком бы то ни было счастье, словно в середине фильма порвалась пленка. Монни Монахан подошла к Тедди.

– Уведи ее отсюда, - сказала она.

Тедди нервно кивнул и огляделся, как будто ища верный путь к спасению. И остался стоять, не в силах двинуться с места от страха.

– Уведи ее отсюда, дурак!
– закричала на него Монни Монахан.

Тедди грубо схватил жену за руку.

– Идем, - сказал он.

– Нет, - воспротивилась Элейн.
– Мама!

Она вырвалась и бросилась к матери, которую с трудом удерживали мистер Фридлендер и миссис Гувер.

– Мама, - взмолилась Элейн.
– Мы с Тедди уходим.

– Я ее убью, - в ярости грозилась миссис Куни.

– Мама. Мама. Мы с Тедди уходим, - не унималась Элейн.

– Иди, крошка, - посоветовал ей мистер Фридлендер.
– Твоя мама нездорова. Будь счастлива и не делай ничего такого, чего я бы не сделал. [107]

– Мама.

Миссис Куни неожиданно перевела взгляд на свою дочь. И случилось нечто совершенно необыкновенное. На ее лице появилось выражение величайшей нежности, она взяла в ладони прелестное лицо дочери и притянула его к своему лицу.

– До свидания, куколка, - сказала она и несколько раз страстно поцеловала ее в губы.

– До свидания, бабушка, - сказала Элейн миссис Гувер.

Миссис Гувер заключила ее в объятия и заплакала над ней. Тедди ткнул ее в бок локтем, чтобы она положила конец прощанию.

Молодожены направились было к выходу, как вдруг произошло то, чего никто не ждал.

– Элейн!
– взвизгнула миссис Куни.

Элейн повернулась, широко открыв глаза. Следом за ней - ее муж с открытым ртом.

– Ты никуда не пойдешь, - сказала миссис Куни.

Все гости разом уставились на нее, даже мать жениха перестала рыдать.

– Что, мама?
– переспросила дочь.

– Ты возвращаешься домой, моя красавица, - плача, распорядилась миссис Куни: - Ты никуда не пойдешь с этим маменькиным сынком.

– Послушайте, - взорвался Тедди.
– Мы прямо сейчас...

– Тихо ты, - скомандовала миссис Куни и повернулась к миссис Гувер. Пойдем, ма.

Миссис Гувер, как ей ни было трудно, послушно вскочила на свои больные ноги и следом за дочерью через всю комнату направилась к внучке.