Эльф из Преисподней
Шрифт:
Так, подгоняя жертву поощрительными тычками, я зашёл в подворотню. За мной последовала сестра, которая происходящее не одобряла.
— Грабежи — это низко, — недовольно сказала Лютиэна, — На суде я сделаю вид, что мы не родственники.
— А ты не помнишь парня? Благодаря ему мы познакомились с Каной. Уверяю, он заслужил.
Сестра промычала что-то невнятно-утвердительное. Очевидно, пренебрежение к людям вымывало из её памяти подобные эпизоды. К чему держать в голове всякий мусор?
У меня был ответ
К деньгам.
Парень стрельнул глазами в сторону выхода, но на пути к спасению стояла Лютиэна, а уж он-то точно помнил её. У простого человека против магов маловато шансов.
Я подступил к бандиту, заставляя того прижаться к стене.
— Чего тебе? — выдавил он, стараясь сохранить самообладание. Получалось отвратительно: голос дрожал, а виски блестели от пота.
— Разве так встречают старых знакомых? — расстроился я, — Нет в тебе благодарности. А ведь я мог и руку тебе оторвать.
По моему тону парень сообразил, что я не шучу, и совсем струхнул. Поднял ладони в защитном жесте, затем, переосмыслив угрозу, спрятал их за спину.
— Может, договоримся? Я… Что тебе нужно?
— Стыдно признавать, но мы поиздержались. Если у тебя есть пара сотен рублей, чтобы помочь нуждающимся…
На хорька обрушилось облегчение — и его тут же сменила новая порция страха. На сей раз она граничила с ужасом. Подбородок парня затрясся, и ему стоило немалого труда овладеть собой.
— Ч-что? Да-да, конечно. Деньги. Вот, вот, держи.
Он вывернул карманы и всучил мне мятые купюры. Не так уж много у него при себе было, с огорчением признал я, перечитывая рубли.
Паника в хорьке нарастала. Бледный и жалкий, он растекался по стене грязной масляной лужей.
— Так, с этим всё. А теперь давай остальное, — сказал я, отдав деньги Лютиэне. Она брезгливо наморщила носик, но приняла подарок. Желание покутить пересилило в ней отвращение к хорьку.
— К-к-какое остальное, — клацая зубами, пискнул парень.
— Которое ты прячешь. Не выставляй меня идиотом, друг, — объяснил я и прописал своей живой кубышке пару тяжеловесных затрещин, чтобы быстрее соображала.
— Нельзя, — выпалил безымянный главарь, которому моё лечение и правда помогло, — это же Нагиба! Он меня распотрошит, если узнает, что я дань за август кому-то отдал. И так задержали.
— То есть потрошить тебя нужно мне?
— Н-н-нет… Ты не понимаешь! Под Нагибом весь юг! Он и нас на счётчик поставил, к центру лезет. Если покажет слабину, даст уйти, когда узнает, что я бабло профукал, потеряет авторитет. Не убьёшь ты, убьёт он. А он падла зверская.
— Поверь, я хуже, — утешил его я и ласково потрепал хорька по щеке. Бедолага аж расплакался от избытка чувств. Теперь на его лице смешались грязь, пот и слёзы — подходящие краски для художников особого толка.
Медленным, безжизненным движением
— В Петрограде даже разбойники культурные, — сказал я Лютиэне, распихивая по карманам бумажки, — помогают гостям города просвещаться в музеях.
Сестра с сомнением взглянула на хорька. Тот сполз по стенке и, спрятав лицо в ладонях, беззастенчиво рыдал.
— А если этот Нагиб полезет к нам?
— Всё будет хорошо! — отмахнулся я, — Ещё бы я боялся всякой шпаны. И нам в любом случае нужны деньги. Или ты хочешь устроиться на подработку?
Сестре мысль не понравилась. Ещё бы, она же из знатного эльфийского рода. Привыкла ни в чём себе не отказывать и получать то, что хочет, без заботы о цене.
Ограбленный главарь не сдвинулся с места, когда мы пошли к выходу из подворотни. У арки я повернулся к хорьку и жизнерадостно заверил его:
— Не переживай, разберусь я с твоим Нагибом! А ты лучше куда-нибудь спрячься. Скоро всё кончится.
Он мне не поверил. Да я бы и сам себе не поверил, поскольку на предводителя бандитов всего юга мне было откровенно наплевать. Начнёт мешать — убью его, только и всего.
Остаток дня прошёл в роскоши. Мы ходили по выставкам, пока Лютиэна не пожаловалась, что голодна. Отобедали в первом попавшемся ресторане, в котором, судя по убранству, столовались исключительно дворяне. Нас даже хотели прогнать, пока я не показал деньги и не подтвердил, что мы учимся в Петроградской академии.
Одежда на нас была простая, а вот заказывали мы без меры — самое дорогое, самое вкусное (здесь я доверял мнению Лютиэны). Оттого многие посетители украдкой посматривали на нас, а кое-кто откровенное пялился. Я не возражал, впитывая эмоции, витавшие в зале.
После еды Лютиэна потащила меня по магазинам — накупила кучу тряпок, без меры жалуясь на то, что их качество не идёт ни в какое сравнение с эльфийским. Затем настал черёд разной дребедени. Мне от сестры досталась расписная ваза с цветком, свежесть которого сохраняла магия.
— Поставишь на тумбочку, — потребовала она, — а то комната у вас совсем необжитая. И вообще, без растений поблизости мы чахнем.
Мы — это она про эльфов.
Меня медленно, но верно погребало под горой всё новых и новых пакетов. Потом я догадался нанять двух носильщиков, предупредив, что, если они попробуют сбежать с покупками, ноги я им переломаю. Предупредил — и потряс стопкой рублей.
Что произвело больше впечатления, я не знал, но носильщики с поклажей не сбежали.
Увенчала поездку короткая экскурсия по каналам Петрограда. Лютиэна вращала головой, разглядывая достопримечательности с нового ракурса, экскурсовод хрипел скучными фактами, а я был доволен жизнью.