Эльф из Преисподней
Шрифт:
Тут она заметила Лютиэну. Их взгляды скрестились, и между девушками словно молния промчалась. Похоже, они обе не остались в восторге друг от друга.
А значит, они не смогли выяснить, кто из них красивее. Ох… неужели в будущем меня ждёт настоящая любовная война? Сделай выбор, будут молить красотки, не сознавая, что я приму их обеих… Однако опыт общения с богами подсказывал, что Эллеферия не меньшая собственница, чем Лютиэна.
Почему я рассуждал о своей предстоящей любовной жизни, когда совсем рядом сосед прогибался
— У меня нет денег на выкуп. И у всей семьи их не хватит, чтобы спасти Вику… — надрывался Пётр.
Ах вот оно что. Сестра, Вика, пропавший Виктор. Сложить кусочки пазла не так уж сложно, если дать себе труд задуматься над ним. Взять хотя бы её феминные черты и горячее желание раздеваться, когда все остальные уже лежали в кроватях.
— Правильно ли я понимаю, что твоя сестра Вика притворялась Виктором и поступила сюда как парень?
Белавин-младший потерянно кивнул. Я вздохнул, понимая, что надо задать вопрос, задавать который не очень-то хотелось.
— А зачем?
— Отец так долго ждал первенца, чтобы подать заявку на потомственное дворянство, что поседеть успел. И вот когда рождается ребёнок… Девушки не могут быть наследницами рода. Ну, её и оформили как мальчика. А там всё закрутилось, и в итоге проще было поддерживать игру, чем признаться.
— Ладно, с этим всё. Кто её похитил?
— Она села кидать карты не с той компанией. Проигралась в пух и прах, в долг её не выпустили — поколотили и, похоже, в процессе поняли, кого бьют. Теперь деньги требуют за то, чтобы вернуть её живой, а за отдельную сумму идёт её невинность. Мне сказали, чтоб и не думал соваться в сыскную службу: люди Нагиба есть везде. Так мне и сказали. Да и если бы я обратился туда… Это всё равно что признаться в том, что первенец рода — женщина.
Я переглянулся с сестрой. Нагиб всплыл там, где его совсем не ждали! А впрочем, это ли не повод выполнить обещание, данное хорьку?
И, что важнее, если я смогу поговорить с этим Нагибом, сумеет ли он наладить мне поставки магопия? Сам бы я, может, и не стал возиться, но когда случай подкидывает такую возможность, то глупо ей не воспользоваться.
Естественно, я не собирался убивать местного босса преступности. Зачем, если можно воспользоваться им для своих целей?
— Денег у меня можешь не занимать, — предупредил я.
— Да и я не хотел… — Пётр замялся, — Просто… мы же друзья?.. И с твоими способностями придумать выход — раз плюнуть. Я готов на что угодно, лишь бы спасти её.
С друзьями он, конечно, загнул. Демонической природе это слово не просто чуждо; оно лежит в иной плоскости. Но свои мотивы влезть в заварушку у меня имелись, а разве нужно нечто большее?
— На что угодно? Посмотрим, что можно сделать. Ты уже над чем-то думал?
Лицо Петра просветлело, и он бросился меня обнимать — что при разнице в наших габаритах
— На Думскую Вику не приведут, это наверняка. Зачем им привлекать внимание властей столпотворением? Человек проверит чемодан, увидит, что денег нет или они фальшивые, сделает знак — и Вику… — Он приостановился, — Её нужно разыскать до времени встречи. Но как это сделать и где её могут держать, я не представляю.
— То есть задача — отыскать человека, который изрядно здесь наследил?
— Ну… она же чистоплотная. Никаких, э-э-э… кровавых следов…
Паруса мысли Петра надул не тот ветер. Взмахом руки я прервал его путаную чушь.
Поставленная Белавиным-младшим задача была элементарной по форме. Ментальных остатков Виктории в комнате с лихвой хватит для того, чтобы отследить её перемещения. А вот что касается содержания… Я ухмыльнулся. Похоже, кусочек припасённого магопия пригодится прямо сейчас.
— Дай мне свою трубку и табак, — скомандовал я.
Пока Петр удивлённо хлопал ресницами, недоумевая, зачем они могли мне понадобиться, я приподнял матрас и извлёк заначку. Развернул свёрток и в нос ударил резкий, тошнотворный запах.
— Это ещё что? — вскинулась Лютиэна, да остальные отреагировали так, будто я на их глазах собрался прыгать с водопада.
— Это то, что вернёт Вику, — отрезал я и отобрал у Петра трубку и табак. Сосед нахмурился.
— Как ты додумался до идеи, что курение этой гадости чем-то поможет?
— Элементарно, Пётр, — ответил я, забивая чашечку.
Магопий ушёл весь.
Меня, разумеется, отговаривали. Заявляли, что я сошёл с ума и просто убиваю себя. В их словах содержалась доля правды: от этой дряни действительно умирали. Не зря волшебники Мундоса жили так мало.
Закончив приготовления, раскурил трубку (сосед косился на неё с нескрываемой брезгливостью) и выдохнул сизый, маслянистый клуб дыма. Зажмурился. Мысленно потянулся вглубь себя. Сконцентрировался.
Это не походило на отточенные, фальшивые, мёртвые заклинания Земли. Это не походило на манипулирование реальностью, поскольку обращаться приходилось к силам, что живут за ней.
Сияние бесчисленных холодных звёзд. Пульсация незримых сердец. И бездонная, непроглядная чернота, что подступает всё ближе.
Тихо зашипела материя, расползаясь, раздвигаясь, обращаясь в ничто. Кислый привкус на губах исчез, стёртый из реальности вместе с самой реальностью. Шероховатость трубки в руке остро вспыхнула и пропала — материальное уступало пустоте.
Приближавшееся рокотание заглушило взволнованные голоса.
Я открыл глаза, но в то же время держал их закрытыми. Бытие подверглось сомнению. Я был. Я не был. Я видел. Я не видел.
Клубилась тьма, и погасила она свет.
Слепил свет, и выжег он тьму.